Иван поскользнулся и упал в воду. Она тянула его вниз, а ноги вязли в грязи.
– К-Ксана!
– Быстро, на колени, – крикнула Ксана, видя, что провалился Иван в неглубоком месте.
Юноша послушался, не без труда плюхнулся на колени. Погружаться он стал медленнее.
Ноги казались тяжёлыми, неподъемными, подобно растению с приросшими корнями к земле намертво. Юноша боялся, его руки стали дрожать и трястись. По коже пронеслись мурашки, вода проникала сквозь одежду, начиналась паника.
Вскоре Ксана вместе с Василием, не без помощи магии, вытащили Ивана.
– Чертов ты человек, глаза разуть не можешь, чего тащишься, как тощая кобыла?!
– Василий, угомонись!
Мирович пыхтел и был в бешенстве. Почему он так сильно злился в последнее время?
– Будь впредь осторожнее, – спокойно сказала Ксана.
Иван весь дрожал, на негнущихся ногах он поднялся. Сердце колотилось, казалось, выпрыгнет из груди.
– Нам еще далеко идти? Я устал, глаза закрываются… и, – он запнулся, – простите меня. Я случайно наступил не туда.
– Все в порядке, но тебе здорово повезло, что здесь было неглубоко. Нам нужно пройти еще немного, в глубь болота. Там есть островок один, окружённый топью.
– Да не в порядке совсем. Впредь ты всегда должен доводить все действия до идеала. Как ты будешь государем российским, если даже ступать ровно не можешь!
– Успокойтесь, давайте просто пойдём дальше.
Слова Василия сильно задевали Ивана, но он не мог дать достойного отпора. Не мог, да и не хотел говорить в ответ какую-нибудь грязь, пытаться принести человеку боль. Иван понимал, что Василий прав, а от этого на душе становилось лишь тяжелее.
Василий, посмотрев на Ивана, смягчился:
– Ладно уж, извини. Погорячился. Просто напугался за тебя. Все было бы зря, если бы ты просто так утонул!
Они шли дальше, Мирович погрузился в думы свои. Падение Ивана всколыхнуло воспоминания, перед глазами Василия вставал образ. Образ Ушакова, погружающегося под воду. Ушакова, которого он знал лично. Первый, да и единственный сообщник, соратник. Весь план пошел насмарку после его гибели.
Василий не видел смерть Аполлона, не видел, как тот погружался под воду, как воздух пузырями вырывался из рта, а глаза теряли свой блеск, кожа тускнела и обретала белизну утопленника. Но помнил свое состояние после случившегося, когда он узнал об этом. Странное состояние. Они не были друзьями, родственниками, но его смерть была насмешкой судьбы. «Создай свою карьеру сам, заслужи ее, молодой человек. Хватай судьбу за волосы, как это делали другие», – вспоминал Василий слова, руководящие им всю жизнь, до сих пор стояли гулом в ушах. Действительно, нельзя было все сложить кому-нибудь на плечи. Жизнь всегда приходится хватать за ее патлы, держать из-за всех сил, даже если костяшки белеют, а рука слабеет. Никогда нельзя отпускать. Только стоит отпустить – жизнь катится кубарем.
Как же все раздражало, все доводило до белого каления! Василий себя чувствовал львом, которому судьба раз за разом наступала на хвост и дергала за усы, а Василий не мог никак ответить обидчику, будучи за решёткой железной клетки. Теперь же он, как дикий зверь, ерепенится каждый раз, когда его покой кто-то нарушает.
Все должно быть идеально, в таком важном деле не должно быть ни единой ошибки!
Шли путники медленно, но верно, поскольку Ксана знала, куда их вела. Ослепительные лучи утреннего солнца уже пробивались сквозь ветви деревьев, озаряя воду, зыбуны. В воздухе висел густой серый туман, отчего различать болотные тропы было сложнее и сложнее. Мысли путались подобно шерстяному клубку, с которым поиграл кот. Стоять на ногах ровно уже представлялось нелегкой задачей.
Все трое уже несколько дней как следует не ели, в животах было пусто, а на душе от голода становилось скверно.
Внезапно Ксана остановилась.
– Багрик, это я, Ксана, дочь Тихомиры, внучка Святославы. Впусти меня в дом свой, ибо не желаем мы тебе зла и нуждаемся в помощи и крове твоем.
На болоте стояла тишина. По взгляду Ивана было видно, что он в недоумении.
– С кем ты толкуешь? – спросил Иван.
Он не получил ответа.
– Багрик, к тебе я обращаюсь от имени своего. Путники, что идут за мной, – мои друзья и я ручаюсь за них.