Будучи в размышлениях Василий даже не заметил, как прошел до самого конца моста.
Он поднял взгляд и остановился на месте. Перед ним был некто, кого он ну никак не мог ожидать.
Перед ним был зверёк, похожий на крупную белую крысу, стоящую на задних лапах, с приплюснутой мордой и багряными большими глазками. На этой крысе было что-то на подобии кафтана из водорослей, а на голове – колпак, так же покрытый какой-то зеленью. В руках зверёк интенсивно вертел какую-то тоненькую веточку, со страхом взирал снизу вверх на новоприбывших.
Когда Иван, будучи самым последним из всех троих, дошел до конца моста, то при виде зверька ему стало не по себе. Он осторожно дернул Василия за рукав, тихим голосом спросил:
– Василий? А кто это? Вот такие твари божьи не диковины ли?
– В том то и дело, что не знаю, – максимально тихо шепнул Мирович, – сам впервые вижу.
Василий пристально смотрел на зверька. Тот же хлопал глазками-бусинками, глядя на Василия.
Ксана, улыбнувшись, погладила чудо-зверя по голове.
– Ну здравствуй, Багрик.
Алёшка встал ни свет ни заря. Из-за того, что он не мог уснуть ночью, то и поспал он самую малость. У соседей уже драли горло петухи. Мальчик поднялся с кровати. Медленно, тянущимися целую вечность движениями, надевая на себя одежду, пошел на улицу, где стоял умывальник.
Леша набрал в ладони холодную после ночи воду, всполоснул лицо. Морщинистая сильная рука потрепала мальчишку по волосам. Сзади стоял его дедушка.
– Доброе утро.
– Доброе-доброе, – зевнул дед.
Утро… неинтересное время, когда голова еще не отошла ото сна, а уже нужно отправляться что-то делать, кормить скот, например.
Когда мальчик, наконец, заканчивал с утренними приготовлениями и помогал маме накрывать на стол, лучи света солнечного проникали в дом. Во время завтрака Алёша уплетал оладьи из овсяной муки за обе щеки, запивая их молоком. Мама готовила очень вкусно, наверное, никто не смог бы с ней в этом сравниться. Да не наверное, а совсем никто!
Рядом сидел дед, задумчивый, как всегда, погруженный во что-то свое, не постижимое для его внука. Дед уже был стар, шел шестьдесят седьмой год. Не многие доживают до такого преклонного возраста. Обычно старики в округе в таких летах были уже дряхлы, больше не могли заниматься хозяйством. Болезни одолевали и немногие из старцев могли позволить себе лечение. Яков Фёдорович же напротив был здоров и крепок, даже будучи старцем он работал в поле, выращивал рожь, а затем продавал на рынке. Дома у них было небольшое хозяйство: две коровы Чернушка и Рябинка, куры и пёс по кличке Буян. Вот так и жили они: продавали яйца, молоко и рожь, да и папа отправляет еще деньги, будучи на военной службе. На все хватало, чтобы вести скромную жизнь.
Алёше уже давно хотелось уходить с дедом в поле, вместе там работать, выращивать колосья ржи, ухаживать за ними, а после собирать урожай… но дедушка всегда повторял: «не стоит, я и сам хорошо с этим справляюсь. Ты лучше Ладе помоги в хозяйстве, она у нас одна, ей нужно помогать, и помощь эта будет ценнее».
Когда мальчик Лёша наелся, то поднялся из-за стола, убрав свою посуду.
– Спасибо большое мам, было очень вкусно, как всегда.
– На здоровье, мой хороший, – лишь улыбнулась та.
– Позовешь меня когда вы доедите, я посуду помою.
Мальчик вышел на улицу, под ногами тут же появился Буян, прыгая вокруг.
Граф Григорий Орлов сидел на одном из богато расписанных золотым орнаментом стульев в покоях Екатерины II.
– Pourquoi t'inquiètes-tu, mon amour? – с сильным русским акцентом спросил Орлов, видя беспокойство Екатерины.
– Твой французский просто ужасен, – улыбнулась императрица кривому произношению своего фаворита.
Григорий пробормотал что-то невразумительное про домашнее образование.
– Меня беспокоит сейчас Василий Мирович и то, что Иван VI у него в руках. Он владеет контролем над тем, кто в состоянии устроить государственный переворот.
В спальне повисло молчание.
– Не люблю я таких. Считают, что весь мир вокруг их одних, что все у них в руках. Рядовой, безосновательно считающий себя достойным офицерского чина, хуже шпиона в полку.