В ответ звучал лишь клёкот.
– Отправляйся скорее в Тобольск. Сон мне дурной приснился, проверь, все ли там ладно. Принеси весточку от отца если передать что-нибудь захочет.
Ирик смотрел на хозяина умными глазами.
– Давай! Лети, скорей, ну же! – взмахнул рукой Мирович.
Василий вернулся в землянку, когда все готовились ко сну, кроме Златки. Она уже спала, видя второй сон. Из соседней комнаты слышны были молитвы Ивана, да и Ксаны тоже видно не было. Лишь только Багрик глядел на него внимательно, понимающим взглядом.
Василий Суворов обговорил с Екатериной II детали поездки, что не заняло много времени. Суворов был нрава сурового, медлить не любил и выполнял все тогда, когда это было необходимо, в самый подходящий момент. Если императрица лично обратилась к нему, это значило только одно: дело было государственной важности.
Быстрее всего было бы ехать в повозке, меняя лошадей на станциях. Императрица была готова оплатить дорогу и обеспечить Суворова лучшими скакунами, что так же подчеркивало всю срочность поручения.
Сейчас же Василий Иванович наспех готовился к поездке. По правде сказать, у него всегда была готова небольшая походная сумка, в которой Суворов хранил некоторые вещи заранее, как раз на случай срочного поручения. Он бережно упрятал все необходимые документы, подтверждающие его полномочия для ареста семьи государственного преступника.
Лишние лица было решено не привлекать, таким образом, Василий Иванович ехал один, без своих солдат. Разрешалось пользоваться помощью лишь только местного руководства, которому Василий Иванович будет обязан показать документы и указ об аресте.
Василий Иванович поднял глаза и увидел портрет своего сына. Маленький мальчик взирал на него своими большими голубыми глазами, болезненный, худенький. «Ну где же тебе быть военным, ты и ружья даже не поднимешь!», – с болью сейчас вспоминал свои же слова Суворов.
Действительно, он не возлагал никаких надежд на стремление своего ребёнка пойти по его стопам.
Карьера его стала возможной благодаря Абраму Ганнибалу, военному товарищу Василия Ивановича. Ведь именно он заметил, что двенадцатилетний парнишка в процессе детских игр в солдатики демонстрирует отличные знания в области тактики, стратегии и маневров, после чего вечно твердил и убеждал Василия Ивановича отдать мальчика в военное дело. Но и характер у Александра был – кремень. Бывало, наступят холода, все по домам сидели, да носу на улице не казали, а Сашка ходил себе в лёгкой шубке целый день. Хотел он стать крепким и сильным, как другие мальчишки.
Теперь же Александр, будучи в обиде на своего отца, пытался доказать, что сможет не только достичь величия его, но и даже превзойдёт. Василий Иванович с грустью улыбнулся. Он был бы даже рад, если это произойдёт когда-нибудь в самом деле. Видел он в своем сыне несгибаемый стержень, непреклонность воли, беззаветную верность отечеству.
Екатерина II стояла на балконе Зимнего Дворца и глядела в небо над Петербургом. Она чувствовала, что приближается какой-то маг. И приближается он ни пешком, ни в карете, а летит с огромной скоростью. Екатерина вытянула руку, сбивая его с пути и притягивая к себе. Только сейчас ее осенило, что это может быть только…
– Сокол! – вскрикнула императрица.
Хищная птица забила крыльями и неистово закричала, пытаясь вцепиться когтями. Женщина схватила его прямо за горло.
Екатерина хотела было отпустить, но поняла, что стоит ей это сделать – сокол непременно нападёт, потому, лишь сильнее сжала пальцы, перекрывая доступ к воздуху.
– Помниться, именно через тебя Мирович передал мне письмо, – она внимательно осмотрела пернатого, – ты умное животное, я знаю. Я чувствую магию в тебе, и полагаю, слова человеческие ты в состоянии понять. А раз уж ты столь умная тварь, то у меня к тебе есть особое дело.
На следующий день Иван в сопровождении Златки по наставлению Василия ушел в болото продолжать тренировки. Они закрепляли у Ивана навык входить в магический раж, чтобы получалось у него это делать быстрее, не задумываясь.
–А откуда Михайло Ломоносов знал, что узник в Шлиссельбурге именно Иван? – снова вернулась к вчерашнему разговору Ксана.
Василий вздохнул.
– У Ивана изначально магия проявлялась, еще до нашей с ним встречи. Когда он начинал злиться, то стены крепости трескались, а он видимо и внимания не обращал, думал, что это природное явление или еще что-нибудь… не знаю я. Но стражники боялись его, в этом я уверен. Когда Иван начинал злиться и проявлять свои способности, то тогда то его и начинали бить, надеясь, что «припадки» дурные пройдут. А затем и ходить к нему боялись, даже просто чтобы еду принести.