Василия, казалось, разрывало от боли. Ирик был ему очень дорог, был даже лучше, чем добрая половина людей, понимал тогда, когда не мог понять никто. Теперь же Мирович осознавал, что для Ирика встреча с Екатериной наверняка стала предсмертной, но была еще маленькая надежда, что получится обмануть императрицу если Ирик полетит дальше.
– Давай, улетай в том же направлении, лети дальше!
Сокол не взлетал, лишь только смотрел на Василия умными глазами, полными боли. Они вспыхнули алым пламенем, который стал захватывать сокола целиком, и Ирик тихо вскрикнул в последний раз.
Златка плюхнулась в воду и захихикала.
– Ты там в порядке? – запереживал Иван.
– Да, да! Все хорошо! – пропищал маленький шишок и резко обернулась.
К ним бежала Ксана.
– Иван, Златка! Бегом к норе!
– Что случилось?
– Ирик, его поймала Екатерина, теперь она знает, где мы!
– Что…?
– Ну же, Иван, не стой, пошли!
Иван был бы и рад послушаться, но что-то ему не давало. Его дыхание участилось, а ноги словно наполнились свинцом и не могли ступить и шагу.
– А что будет с нашим болотом?! – взвизгнула Златка.
– Не знаю, нам сейчас нужно уходить!
Она посадила Златку себе на плечи, а Ивана схватила за руку и потащила за собой.
Иван был напуган и не замечал ничего вокруг. Он не знал, что сделает со всеми императрица, если сумеет поймать, но чувствовал, что грядёт нечто ужасное.
Когда они дошли до норы Багрика, то Иван увидел сожженный в пламени комочек, лежащий рядом с Василием.
– Что это такое?
– Ирик…
Сердце Ивана сжалось. Он хотел спросить, что случилось, но ком, застрявший в горле, не мог позволить что-нибудь произнести. Горькие слезы потекли по щекам Ивана.
Василий, увидевший плачущего юношу лишь только отвернулся.
– Что ж ты ноешь как дитя малое, – подавлено прошептал Василий.
– Ирик… он… очень хороший был!
Багрик быстро подпрыгнул на корень ивы.
– Иван, присядь. Все крайне быстро меняется и вам нужно будет уходить, и Златке тоже. Еще есть время!
– Пап, а как же ты? – испуганно взвизгнула Златка.
Багрик, услышав свою дочь, развернулся к ней.
– А я не смогу оставить болото, ведь именно я его хозяин, – твердо сказал шишок.
Багрик вновь повернулся к Ивану и вырвал свисающий рыжий волос юноши. Иван вскрикнул. Тем временем Багрик повязал волос себе на лапу и вырвал теперь уже волосок из своей шерсти, завязывая его на пальце Ивана.
– Он не отвяжется, пока ты сам не захочешь развязать. Теперь мы с тобой связаны путами, и ты сможешь меня позвать, сорвав волос, когда понадобится моя помощь. Я сумею к тебе прийти, если рядом будет водоём, ведь вся вода между собой связана. И еще, – Багрик повернулся на этот раз к Ксане, – Нужно увести Златку. Ты можешь пообещать, что будешь заботиться о ней как о собственной дочери? Лишь только на тебя я могу положиться.
– Обещаю, – прошептала Ксана.
Златка с накатившимися слезами на глазах подбежала к Багрику, обхватив его своими лапками. Василий крепко стиснул зубы.
– Ксана, ты знаешь куда идти?
– Далеко-далеко, на Ильмень озере, есть поселение добрых людей. Нуждающемуся дадут кров, голодающего накормят, а жаждущего напоят. Но только скрываются они от государей, нельзя никому о них говорить, – спокойно рассказывала Святослава.
– Но почему, бабушка? Почему они прячутся?
Святослава с минуту молчала.
– Потому что они веры иной. В 7158 году от сотворения мира нашего Никон начал вводить реформы церковные. А старообрядцы – люди, которые не согласились с новыми правилами и не считают их верными.
– А зачем ввели ре… ре…
– Реформы.
– Да. Зачем они? Разве это правильно, менять что-то? Это же выходит, что старообрядцы как раз правильно все делают, – задумчиво протянула маленькая Ксана.
Святослава вздохнула.
– Не все так просто. У нас православие немного в измененном виде появилось, не в том, в каком оно было в Византии. Православие при Владимире кое-что из существующих русских традиций заимствовало, чтобы вера в Бога Единого лучше в народе прижилась. Плохо ли это? Не знаю. Но Никон посчитал это неправильным, стал возвращать те традиции и обряды, что были в канонической вере у греков.