– Да какая ж разница, коль они вот-вот будут под арестом, – тихо прошептал Мирович.
Сегодня ему принесут новую рубаху, Святослава сказала, что попросит главу деревни об обнове.
Василий вдыхал полной грудью. Тот самый волк Святославы по кличке Рёв лежал у порога. Как же здесь хорошо… вот бы и семью его можно было бы спрятать здесь до поры до времени, пока все не уровняется.
А может, имеет смысл договориться с Екатериной?
Не по серьёзному, разумеется. Сделать видимость того, что Василий Мирович, сломленный под натиском угроз касаемо семьи, пришел договариваться. Ивана нельзя выдать ни в коем случае. Уже нельзя. Без него не будет ни шанса достичь целей Мировича, которые, быть может, не известны никому.
Святослава, заплетая вторую косу, говорила:
– Мы с Ксаной сегодня будем лечить Рёва, Василия возьмут на жатву, с Иваном уже в течении дня определятся что делать. А тебе, Златка, дома лучше сидеть, не вылазить.
Златка надулась:
– Почему? Почему вы все что-то делать будете, а я дома сидеть?
– Понимаешь, люди не видели никогда ни одного шишока, ты для них… необычна, может, чудна, – быстро начала Ксана.
– Но я не чудна! Я тоже…
– Понимаю. Но все же, нам нужно укрыться у этих людей. Пока не пугай их, пожалуйста. Сиди скромно, в тишине.
– На болоте мне было лучше.
У Ксаны защемило сердце, но она не стала с ней спорить.
– Понимаю. Но, вот увидишь, к тебе привыкнут, будут относиться не хуже, чем к нам!
– Вот-вот. Меня тоже не сразу приняли, – подхватила Святослава, закручивая обе косы в венец, – с опасением относились к тому, чтобы человек православной веры с ними жил. Но ничего. Работала с ними вместе, лечила их, со временем привыкли. Даже дом построили мне.
– Ну… ну… – Златка не знала, что и сказать.
– Не переживай. Всему свое время.
Иван поморщил лоб и приоткрыл глаза. Голова гудела – недавняя травма давала о себе знать. Впрочем, ему и не привыкать. Сколько раз его колотили в Шлиссельбурге, на пальцах не сосчитать. Только лишь в Холмогорах, где он был в заточении до 15 лет, к нему относились гораздо лучше. Уж лучше, когда на тебя внимания не обращают, чем когда готовы унижать и бить. После того, как его перевезли в Шлиссельбург, жизнь превратилась в череду одних лишь только страданий. Камень, холод, стража… все это как страшный сон крутилось в голове у Ивана, как что-то далекое, ужасное. Как же он был благодарен Богу, что нашелся человек, сумевший его освободить! И Василию был чрезмерно благодарен, благодарен за все. И Ксане тоже. Ксана вовсе была к нему добра, как никто другой.
В кармане лежал кусочек хлеба, который он спрятал со вчерашнего дня. Уж ничего Иван с собой не мог поделать, боялся, что вновь придется голодать.
Юноша достал его, положил перед собой. Встал на колени, помолился.
Снизу доносился запах чего-то вкусного, свежеиспечённого, дурманящий аромат, пробуждающий в Иване зверский аппетит.
Он подошел к окну. Щебетали птицы. Не те противные крики чаек, что были за стенами Шлиссельбургской крепости, а трели лесных птиц. Свободные трели.
Он осторожно стал спускаться с чердака на двор дома, где уже были Святослава и Ксана.
Спустившись вниз, придерживая свою челюсть, он промолвил:
– Доброе утро.
– И тебе утро доброе, – в голос сказали Ксана и Святослава.
Они вместе лечили старого волка, давали ему снадобье из трав. Ксана старательно что-то шептала, проводя руками по шерсти Рёва.
– Я тебе обещала сегодня помочь, я свое слово сдержу. Пойдем в дом.
– А-а в-Василий где? – заикаясь из-за челюсти проговорил Иван.
– Василий? А Василий ушел по деревне помогать уже. Не дождался он обновы, даже завтракать не стал. А для тебя другая работа найдется. В деревне староверов без дела никто сидеть не должен.
Из спальни Святославы доносилось негромкие звуки. Это Златка ходила туда-сюда.
Святослава посадила Ивана на стул, вручив ему скалку, наказала сжать ее изо всех сил.
– Ксана впервые вставляла челюсть, потому сделала это неправильно. Но ничего, сейчас я все поправлю. Надо будет только подождать потом несколько дней пока полностью боль пройдет, – после этих слов Святослава резким движением вставила сустав на место.
Иван хотел на этот раз стерпеть, но не получилось. Крик сдержать не удалось.
Больно было до ужаса, но не долго. Даже немного полегче стало. Будто долгое напряжение спало.
– С-спас… спасибо.
Святослава улыбнулась, убирая скалку на место:
– Ну как, полегче стало? То-то и оно. Есть будешь?