– Буду, – недолго думая, ответил Иван.
– Вот, кулебяка с рыбой, – хозяйка поставила блюдо на стол, – рыбу вчера выловили, говорят, место какое-то хорошее рыбацкое нашли.
Иван не стал спрашивать, что такое это таинственное “кулебяка”, хотя и слышал это слово впервые.
Иван принялся уплетать, должно быть, вкуснейшее блюдо за всю свою жизнь. Вкус рыбы был ему не знаком, в тюрьме, конечно же, такое никогда не давали.
Василий ушел помогать работягам сразу, как только начались какие-то работы. Копали новый колодец.
– А я все равно не понимаю. А вот второй тот, Иван который, как его, – басистым голосом начал один из мужчин, как понял Василий, его звали Анфим.
– Иван Антонович, – поправил его Мирович.
– Да, да. Так вот. Почему работать будешь только ты? Он что, расслабленный? Немощный старик? Ну, я хочу сказать, он же молод!
Василий будто бы был готов к этому вопросу.
– Не по чину это, сударь. Он не обычный крестьянин. Он, быть может, не рукастый, но это ему и не нужно. А работать я могу и за нас двоих, коль уж на то пошло.
Анфим ничего не стал отвечать.
– Слушай, а правду говорят, что с немцами мы воевали? – спросил Алексий, – просто как женился и стал здесь жить, вообще уже вестей из мира не получаю!
– Да. Правда.
– И ты там был?
– Ага. При чем в высоких кругах солдат.
– И как? Быстро победили?
Вопрос как нож пронзил Василия. Он взглянул на Алексия:
– Проиграли. Да не просто проиграли… победу отдали.
Василий продолжил копать.
– Как? Чу, брешешь поди, шутишь?
– Нет-с, не шучу.
Алексий растерянный посмотрел на своих товарищей, а затем снова на работающего Василия:
– Ну, мы же им землю то свою не стали отдавать?
– Нет. Не приобрели, не потеряли. Да только Пруссия теперь сильна, будь здоров, а мы ее тогда к стенке прижали… теперь с ней считаться должны, взаимоотношения выстраиваем. А немцы то наших выкашивали, убивали. Уж кто бы что не говорил, да только не согласен я с этим. И язык у них поганый, на дух не переношу его. Умы ученые… тьфу на них.
Ксана с закрытыми глазами шептала свое заклинание над Рёвом. Оно должно было укрепить его тело, позволить прожить подольше. Послышался звук тихонечко направляющихся к дому шагов. Ксана, будучи в состоянии магического ража, почувствовала это мигом. Она приоткрыла глаза, прекратив свою магию. К калитке подходила та самая девица, что вчера побежала звать всю деревню завидев путников. Русые волосы, сплетенные в длинную косу, румянец на щеках, большие карие глаза. Ей лет было около пятнадцати, может чу-чуть старше. Считалась, должно быть, первой красавицей в деревне. В руках у нее что-то было, как показалось Ксане – котомка с одеждой.
– Ой, здравствуй. Тебя Ксана зовут? Я вчера просто слышала.
– Да, Ксана. А тебя как зовут?
– Я Марфа. Рада с тобой быть знакомой. А откуда тебя знает дядюшка мой?
– Дядя?
– Ну да, Феофан Евдокимович. Я его племянница. Так вот, ты не выглядишь старше меня, а я не помню того, чтобы ты тут когда-то была. Откуда вы знакомы?
Ксана поняла, что не сможет дать прямой ответ.
– Ну он же со Святославой общается, а я ее внучка. Потому и знает, я думаю. Да и я тоже его знаю, опять тому моя бабушка помогла.
– Понятно. Я погляжу, Василий уже работает. А Иван Антонович дома?
– Ну да, а что тебе?
– Да нет, ты не подумай, ничего такого. Просто я одежду новую принесла, мне дядя наказал.
– Так ведь можешь мне просто дать, я передам.
– Ой, нет-нет, что ты. Я итак тебя отвлекла, извини. То любопытство просто моё, не более. Пойду, хозяйке дома отнесу.
С этими словами Марфа и понесла стопку одежд в дом. Ксана продолжала гладить Рёва по шерсти. Спустя какое-то время не выдержала, встала и направилась за Марфой. Ксана и сама не понимала, что ее дёрнуло пойти следом.
Марфа уже прощалась с бабушкой и Иваном, который до этого уплетал приготовленные Ксаной кулебяки по рецепту Святославы. Теперь же юноша прямо-таки глаз не мог от Марфы отвести. Та поспешила поскорее пойти обратно домой.
Ксана, по-прежнему глядя на Ивана, думала: «Ну а вообще… не такая уж она и красивая. И румянец незаметный, волосы жидкие… да и нос картошкой. Ну не мог Иван ничего такого у нее увидеть».
– Она сказала, Иван будет работать со стариками сегодня. Свечи делать.
– Свечи?
– Ага. Научится.
– А это сложно? – спросил Иван.
– Нет, главное разобраться.
– Тогда я буду очень стараться.
Святослава улыбнулась, развязывая котомку.
– Должно быть, не баловали тебя в тюрьме ни едой, ни одеждой?
Иван замялся, не зная, что сказать.
– Ну, по-разному было. В Шлиссельбурге били часто. Могли и еды лишить… а еще одежду мне специально портили, а мне не нравилось в рваном ходить! Обидно это очень.