По правде сказать, тех, кто крестились двумя перстами, предавали анафеме, да только храм Серафима не выдавал их.
Все больше и больше обретало обороты сопротивление новым правилам, не только среди прихожан храма Серафима, но и во всей России.
Никону это не нравилось, сказал он царю, что те, кто не следуют новым реформам – идут поперёк воли патриарха, а значит, и поперек государства.
Серафим окончательно разочаровался в патриархе Никоне тогда, когда тот приказал сжечь все книги и иконы, написанные по старым правилам.
Как же можно жечь иконы?! Лики святых?!
Шли годы.
Люди все больше и больше делились на «православных» и «старообрядцев». За вторыми начались гонения. Серафим, будучи не согласным с никоновскими реформами, как раз таки был в числе этих людей. Он бы и не боялся сказать всему миру, что те сошли с ума, сказать громко, стоя в полный рост, что он останется верен тому Богу, коего он узнал, если бы не было у него ни жены, ни сыновей.
Староверы собирались группами, ибо только так становилось возможным выжить. Серафим слышал, что в таёжной безлюдной Сибири можно спрятаться и там тебя никогда не найдут, да только дети были к тому не готовы. Младший, Сергий, был совсем худ и часто хворал. Он бы не выдержал дороги, и уж тем более, жизни в Сибири.
Как позже оказалось, были сторонниками старообрядчества не только обычные люди, но и даже некоторые из числа высших чинов, так и обрел Серафим со своей семьёй укрытие.
Феодосия родилась в семье окольничего Прокофия Фёдоровича Соковнина. Соковнины – старинный дворянский род, пусть и не богатый, но приближенный к царской семье. По преданию они происходят от немецких баронов Икскюль, один из которых, Иоанн фон-Икскюль, выехал из Ливонии к царю Ивану Васильевичу Грозному, крестился и начал жить в России. Прокофий был видный государственный деятель, родственник самой Марии Ильиничны Милославской, жены государя Алексея Михайловича.
В 17 лет вышла замуж за Глеба Ивановича Морозова, одного из самых богатых лиц России.
Феодосия была мужу верна, но если бы кто-то сказал, что она любила его, то ошибался. Родители выдали ее замуж, не спросив у нее ни слова. Муж был старше ее на целых 37 лет, вдовец-старик оказался щедрым, но он ей был скорее добродушным дедушкой, нежели супругом. Впрочем, Феодосию это не сильно огорчало. Думала в то время она только о сказочных днях в богатых хоромах, и жизни, в которой не было места для горя и каких бы то ни было ограничений. Как же потом ругала она себя за подобные думы и желания…
Свадьба была скромная, но ее посетили сам царь с женой. Молодой Алексей Михайлович сделал Феодосию фрейлиной царицы, что было огромной честью.
Спустя год Феодосия родила мальчика, назвали его Иваном. Появился на свет человек, которого она любила, лелеяла и от сердца оторвать не могла.
Когда мальчику исполнилось 11 лет, то он стал наследником огромного достояния, что перешло к нему от покойных дяди и отца. После смерти мужа Феодосия стала управлять поместьем и решать все вопросы по праву материнства. Теперь уже у нее не было юношеских стремлений к «сказке», для Феодосии богатства стали не нужны, единственное, для сына она хотела их сохранить.
Молодая, красивая вдова могла бы вновь выйти замуж, огромное состояние делало ее очень завидной невестой, да только собственные нравы ей того не позволяли. Ей хотелось быть честной вдовой и сохранять верность мужу даже после его смерти. Только лишь из-за Ивана она не ушла в монастырь, однако и в доме у себя вела монашеский образ жизни, даже ходила она не в богато украшенных платьях, а в совсем простых, порой даже старых, залатанных, принимала юродивых, странников и монахов.
Когда начались реформы церковные, оставаясь верной прежним правилам, Феодосия лукавила: ходила на богослужения «никониан», крестилась тремя перстами в храмах, но дома по-прежнему все делала по-старому, так, как привыкла.
Имение Морозовой стало столичным центром всех староверов, куда приходили все, кому был нужен кров. Феодосия принимала каждого с добротой, не отказывала в помощи.
Однажды к ней пришел не кто иной, как сам протопоп Аввакум.
Каждый вечер он вслух читал книги духовные, а Феодосия слушала и шила какую-нибудь рубаху для бедняка или любого другого жителя своего поместья.
С протопопом Феодосия не сказать, чтобы всегда была согласна. Он как и Никон был нрава крутого, да и различало их не так уж много, помимо, разве что, выбранной стороны.