– Кто ты? – вновь доносился усмехающийся голос Екатерины II, властно стоящей с прямой спиной посреди собственного алого пламени.
Багрик, полный гнева и ненависти , кричащий в ответ:
– Хозяин болота, которое ты губишь! Багрик Бурый!
И дальше вновь вырывались из земли древесные лапища, схватившие могущественную колдунью, опутывая ее тело, подобно прочным канатам. Они начинали стягиваться, сдавливая женщину, еще вот-вот и они бы ее раздавили, но силы шишока не хватает и он швыряет своего врага в воздух, надеясь, что это добьет ее, но как бы ни так.
Екатерина элегантно и непринуждённо ступила на землю, замедляя свое движение.
Холодная улыбка скользнула по лицу женщины, когда она вонзила в Багрика деревянный шип.
Ксана резко проснулась от звуков громоподобных выстрелов, раздававшихся с улицы.
– Я не могу позволить тебе уйти, Василий, я не могу позволить тебе разрушить всё, за что мы сражались.
– Разрушить все, за что мы сражались? Да вы сами, сударь, знаете ли, кого я освободил? Ивана Антоновича, коему вы в свое время в верности присягали!
Петр Иванович ничего не ответил. Подбирал слова или вовсе не хотел отвечать, того Василий не знал, однако ответу его все равно было не дано прозвучать.
Из-за калитки выбежала Ксана, наспех одевшаяся.
– Что за шум, что здесь происходит?!
– Ксана, не подобает девице вмешаться в мужские дела, тебе самой то известно должно быть! – рявкнул Феофан Евдокимович.
– Но…
– Никаких но. Ступай!
Ксана, растерянная, все же скользнула взглядом в сторону мужчины, одетого в военную форму. Петр Иванович Панин явно только что ощутил, будто его погружают в бочку с ледяной водой, Василий это понял сразу, увидев, как тот вздрогнул. Быть может, Петр Иванович и Феофан Евдокимович посчитали ее поступок ничем серьёзным, просто всплеск девичьих эмоций, что только от дел отвлекают, но Василий понимал, что поступок этот может сыграть важную роль. «Молодец, девка», – мелькнуло у него.
Ксана, вздохнув, устремила свой взгляд в землю и удалилась.
Петр Иванович резко выпрямился, как только ушла она. Мужчина повернулся к старцу.
– Что вам обещал Василий, взамен на кров?
– Что при восшествии Ивана VI нам можно будет не скрываться.
Петр Иванович задумался.
По правде сказать, он и сам бы этого хотел.
Так давно он сблизился с этими людьми, ему стала родной вера со старыми правилами, да только говорить никому не мог об этом. Никому. Ничего. Даже от семьи должен был скрывать.
Спустя несколько мгновений он сжал свои руки за спиной.
– Полагаю, вы со мной согласитесь, что Василий Яковлевич Мирович будет представлять опасность для всех за пределами деревни?
Феофан Евдокимович посмотрел на Василия. После недолгих раздумий сказал:
– Соглашусь.
Сердце Василия рухнуло моментально.
– Итак, Василий Яковлевич, – обратился к нему граф Панин, – мы пришли к решению без суда и следствия. Для Ее Императорского Величества ты становишься без вести пропавшим, можешь считать это спасением от допроса и позорной казни. Однако ты, и так называемый Иван Антонович, кем бы он ни был, никогда отныне не покинете пределы деревни. Никогда.
Глава 17. Побег.
Алёша проснулся на холодном полу в подвале. Силы пропадали от голода и страха. Мальчик не понимал, сколько времени уже прошло. Может день, может два, а может и целую вечность он ждет момента, когда можно будет выбраться.
Он поднялся на негнущихся ногах, чихнул. Холодно здесь было до жути.
Хотелось что-то поесть. Он подошел к бочке с квасом, зачерпывая напиток кружкой, что стояла неподалёку.
До этого в доме слышны были удары, крики, рыдания, что сильно пугали Алёшу, но сейчас на верху было спокойно. Появлялась надежда, что те опасные люди ушли.
Может, можно уже было вылезать?
Алёша аккуратно поднялся по лестнице к люку подвала, попробовал сдвинуть его с места, но тот оказался тяжёлым. Плотный ковёр сверху давил на люк, не давая выбраться. Алёша вновь приложил усилия, но люк не поддавался. Он приоткрылся лишь на чуть-чуть и этого было недостаточно — Алёша не мог полностью открыть его.
Сверху донёсся скрип досок, и сердце мальчика забилось быстрее. Он задержал дыхание и прислушался, но в тишине не было слышно ничего, кроме собственного пульса. Возможно, это только показалось ему.
Ощущая, как страх и усталость нарастают, он собрал все свои силы. Мальчик оттолкнулся ногами от лестницы, сжимая зубы от напряжения, и сосредоточился на мысли, что больше не может оставаться здесь, что ему нужно выбраться на свет. И вот, к его удивлению, люк вдруг стал легче. Алёша с усилием приоткрыл его, и свежий воздух ворвался в подвал, наполняя легкие мальчика.