С головой происходило что-то непонятное. Такое впечатление, будто она… пыталась ожить. Ее веки подрагивали, губы шевелились, мышцы лица ходили ходуном, отчего голова корчила жуткие рожи. Когда веки открылись полностью, голова взглянула на Зу осмысленным взглядом, а рот перекосился так, будто Мелис злорадно усмехался.
Зу сделал шаг назад. Наверное, впервые в жизни ему стало страшно.
Но представление на этом не закончилось. Зашевелился распухший черный язык. Он был похож на червя, который пытается выбраться из норы. И на самом деле, он, извиваясь между зубов, полез наружу и вывалился, упав на землю. После чего изо рта повалил золотистый дымок. С каждой секундой поток становился все сильнее.
Толпа не выдержала и дружно подалась назад…
И в этот момент голова взорвалась, выбросив в воздух изрядную порцию золотистой взвеси, которая накрыла почти всю площадь. Шленги завизжали и обратились в бегство. Однако спастись удалось лишь тем, кто находился в самых последних рядах. Тех, кто стоял перед ними, сбили с ног, сверху навалились те, кто еще толком не понял, что произошло, но точно знал, что пришла пора удирать. И так далее. На площади образовалась куча-мала из кричащих и пытающихся встать людей. Кого-то придавили, кому-то намяли бока. Но самое страшное стало происходить с теми, кто оказался в первых рядах: они начали преображаться на глазах. Их жутко корежило, они тряслись и орали. Их кожа чернела и лопалась, сквозь трещины текла какая-то гадость, тут же застывавшая и превращавшаяся в пластинки брони. У них отваливались ногти, а на их месте вылезали длинные когти, их пасти заполнялись острыми зубами, которые они, даже не дождавшись окончательного преображения, старались пустить в ход, впиваясь в плоть тех, кого не затронули стремительные мутации.
Зу не повезло. Он оказался ближе всех к голове, больше других наглотался янтарного газа и раньше всех начал преображаться. Называя своего брата уродом, он даже не подозревал, во что сам однажды превратится. По сравнению с ним Кокор был редким красавчикам. Он же стал настоящим чудовищем – ужасным, но при этом безумно сильным. Вставшего на его пути шленга он попросту разорвал на части. И это ему понравилось. Сила, мощь, вседозволенность. Его мысли путались. Он уже с трудом мог вспомнить, кем он был до этого момента. Лишь жажда крови и стремление убивать. И в первую очередь… Он смутно помнил этого человека, так, обрывки воспоминаний. Зу понятия не имел, в чем этот человек провинился, но твердо знал, что должен его убить. Он давно ушел из поселения, но его слабый запах все еще витал в воздухе. Принюхавшись, Зу выбрал направление, опустился на четыре лапы и длинными мощными прыжками – теперь одежда не стесняла его движений - устремился в погоню…
Глава 11
Тим пришел в себя от головной боли. А еще было очень жарко, настолько, что ему казалось, будто его голова плавится, как воск. Он открыл глаза и снова, со стоном, вынужден был зажмуриться: оказывается, яркий свет мог причинять жуткую боль. Как и малейшее движение, даже простое напряжение мышц. Но если он останется лежать, то умрет до того момента, как раскаленное солнце скроется за горизонтом. Нужно было вставать. Нужно. Зарычав, Тим перевернулся на живот, уперся ладонями в рыхлый песок, приподнялся, перебирая руками, встал на колени и замер, переводя дух. Теперь, когда солнце не светило в лицо, он открыл глаза, давая им привыкнуть к яркому свету. Прислушался к ощущениям. Все говорило о том, что в таком состоянии он долго не протянет, но Большакову до чертиков хотелось жить. И он снова пришел в движение.
Первая попытка встать на ноги оказалась провальной: он лишь слегка приподнялся, как его бросило в сторону, и он завалился на бок. Снова зарычал, упрямо приподнялся, разведя руки в стороны для равновесия, медленно встал на ноги, согнутые в коленях. Замер. Ноги дрожали, мир раскачивался из стороны в сторону, но лиха беда начало. Тимофей выпрямился и сделал первый робкий шаг.
Все оказалось не так страшно, как выглядело на первый взгляд. Да, головная боль сводила с ума, но самое главное – он был жив и готов был бороться за то, чтобы жить дальше. Потратив немало сил, то во весь рост, то на коленях, он выбрался из ямы на невысокую дюну, осмотрелся.
Неподалеку, чадя, догорал грузовик. Хорошо еще, что обжигающий ветер дул в противоположную сторону, иначе бы Тим задохнулся. Там и здесь на песке лежали тела шленгов. Все они были мертвы. Некоторых, судя по пулевым отверстиям во лбу, попросту добили. Автомобиль охраны не уехал далеко, и теперь лежал колесами вверх. Выпавших из него, теперь уже мертвых шленгов терзала стайка маргов, припершихся то ли на шум, то ли на запах крови. Их было пятеро. Они заметили Большакова, но не испугались, как и не проявили интереса. У них без него было достаточно пищи. Они впивались в еще не остывшую плоть мертвецов, вырывали куски мяса и жадно глотали их, не утруждая себя пережевыванием. Глядя на них, Тим думал о том, что без оружия он долго не протянет. Он хотел пить, а очень скоро захочет еще и есть, он нуждался в лечении и укрытии от солнца. Но до всего до этого нужно было еще добраться. И это трудно будет сделать без пусть даже самого завалящего огнестрела.