- Это сколько же лет вы здесь?- поразился Большаков.
- Много, мальчик, очень много. И если я до сих пор жива, то не благодаря заботе таких, как ты… А сначала мне пришлось умереть. Я не прошла даже первое испытание. И умерла. А потом очнулась уже здесь... и попала в лапы к шленгам…
Она замолчала.
- И?- Тиму на самом деле было интересно.
- Что и? Сам не догадываешься?- снова заворчала Долорес.- Я была молодая, красивая, беспомощная. Два года… Два долгих года они… Я несколько раз пыталась убежать. Меня ловили, били и снова издевались. Я хотела умереть, но так и не смогла переступить черту. И я терпела, ждала случая. И когда он представился, я прикончила троих и сбежала…
И снова пауза.
- А дальше?- Тим хотел продолжения.
- Ни одно поселение меня не приняло. После всего, что со мной творили шленги, они считали меня грязной. И я стала Отверженной. И поверь, у других истории не лучше. Так что не смей нас осуждать!
- Я и не осуждаю,- пожал плечами Тим.
- И жалеть не надо. Это унизительно.
- Ладно, хватит о грустном!- Заха при помощи тряпки подхватил сосуд с напитком и перенес его на стол.- Давайте праздновать!
Тамара оживилась, как будто только и ждала приглашения. Тут же на столе появились нехитрые угощения: обглоданные кости, какие-то немытые и плохо очищенные корешки, сухие, похожие на изюм ягоды, подвядшие стебельки какого-то растения. Глядя на это «изобилие», Тим с трудом давил тошноту.
- Погодите, у меня же консервы есть!- спохватился он.
- Так чего же ты молчишь!- обрадовался Заха.- Тащи на стол!
Большаков подтянул к себе баул, достал почти всю еду, которая у него имелась. Тоже не разносолы, но все лучше, чем объедки. Отверженные не были совсем уж дикими, знали, как открывать банки и герметичные упаковки. По случаю торжества к столу подтянулась даже Долорес, и тоже принялась вскрывать консервы. Никто не спрашивал разрешения и не дожидался хозяина угощений. Отверженные жадно набросились на еду, со всех сторон зазвучали хруст, чавканье, обсмактывание грязных пальцев.
- А девочка почему не идет к столу?- поинтересовался Тим.
Заха лишь на мгновение перестал жевать, схватил последнюю не распечатанную упаковку с каким-то десертом и бросил его в кучу тряпья:
- Жри, Майка!
На мгновение наружу высунулась худенькая ручка, схватила упаковку и утащила ее в недра лохмотьев.
- Она не общительная, да?- предположил Тимофей.
Заха что-то промычал с набитым ртом и отмахнулся. Еще через пару минут он вспомнил о напитке:
- А ты чего ждешь? Для тебя ведь старался.
Каменная кружка стояла перед Большаковым. Напиток пах приятно, пряно, но прикасаться к нему Тим побаивался. Антисанитария в пещере царствовала безраздельно. Да и сам напиток не внушал доверия.
- А вы почему не пьете?- спросил Тим.
- Выпил бы, если бы было еще. Это последняя порция. Так что пей, дорогой гость, все для тебя!
Тим нехотя взялся за кружку – она была горячая, но терпимо, поднес ее к губам. Пить из куска камня было неудобно, но обижать смотревших на него в шесть глаз отверженных ему не хотелось. Поэтому кое-как пригубил глоток.
- М-м…
Пойло оказалось приятным на вкус, этакий сбор на травах.
- А я что говорю!- обрадовался Заха.- Такого тебе даже в Развилке не предложат. Рецепт мой собственный, созданный путем проб и ошибок.
- Вкусно,- согласился Тим.
- И не только,- подмигнул ему Отверженный.- Выпей еще и подожди немного.
- И что будет?- насторожился Тимофей.
- Выпей, узнаешь.
Любопытство – двигатель прогресса? Наверное, так. Тим сделал еще один глоток, прислушался к ощущениям и почувствовал слабое головокружение и легкость, какая бывает от бутылки пива в жаркую погоду. Да что уж там – гораздо круче! Захотелось выпить еще, что он и сделал.
- Ну, как?- с интересом спросил Заха.
-…- Тим хотел описать свои ощущения, но изо рта вместо слов вырвался только воздух. Язык отказывался подчиняться, зато мир вокруг наполнился красками и яркими вспышками.
- Что, торкнуло?- ощерился до ушей Заха.- То ли еще будет.
Большаков уже подозревал, что его напоили какой-то наркотой, но не видел в этом ничего плохого. Напротив, никогда прежде он не чувствовал себя так великолепно. Расслабон, настолько полный, что его тело не усидело и повалилось на спину – Заха едва успел выхватить из его рук кружку. В этот момент краски стали особенно сочными, а потом, когда голова ударилась о пол, во все стороны полетели яркие брызги, как будто художник взмахнул огненной кистью.