- Извини… А вообще, чем ты по жизни занималась?- это был еще один вопрос, на который Тим давно не мог найти ответа.
- Всякой ерундой: была курьером, ростовой куклой, посуду мыла, двор подметала, а в свободное время книжки писала.
- Ты писательница?!- удивился Тимофей.
- Скажем так, если бы я зарабатывала на жизнь написанием книжек, то умерла бы от голода еще лет шесть назад. Но мне нравился сам процесс. Пока мыла посуду в кафешке, обдумывала сюжеты, а потом писала истории и выкладывала их на «самиздате».
- И о чем были эти истории? О любви, наверное?
- Не угадал. Меня с детства тянуло на приключения. Далекие путешествия, разбойники, перестрелки, немного магии, и, да, немного любви.
- Мечты сбываются.
- Кто бы мог подумать, да?
- Вот уж точно – первое впечатление бывает обманчивым,- пробормотал Тим.- А я-то думал ты…
- Что?- заинтересовалась девушка и даже открыла глаза.
- Хм… У тебя обширные познания и богатый лексикон.
- А как ты хотел? Иногда, чтобы описать какое-нибудь незначительное событие, приходилось перечитывать массу полезных статей. А еще у меня богатое воображение, и я легко вживаюсь почти в любую роль. Последние пару месяцев мне приходится отыгрывать крутую девчонку. И знаешь, мне она нравится.
- Мне тоже,- улыбнулся Тим.
Алиса ничего не ответила и снова закрыла глаза…
Одной из причин, по которой Тимофей хотел выбраться из Отстойника, была ограниченность мирка - во всех смыслах этого слова. Здесь господствовали два цвета – красный скал и песка и синий – неба. Людей было мало, прочей живности - еще меньше. И почти полное отсутствие радующей глаз зелени. Тим любил лес, а в пустыне чувствовал себя неуютно. За все время пути на глаза попалась лишь пара сухих кустов и отдельно стоящие крузалии, которые трудно было назвать типичными растениями за их склонность пожирать все, до чего они могли дотянуться. Стайка маргов провожала их автомобиль с холма пристальными взглядами, а кочующие по пустыне одинокие некросы и вовсе не обращали на нее никакого внимания.
В какой-то момент Тим задремал, а проснулся из-за непонятного шороха, доносившегося снаружи. Открыв глаза, он увидел пролетающие мимо стекла потоки крупинок песка. Это они, задевая корпус машины, производили раздражающий звук абразивной шлифовки.
Вездеход двигался против потока. Ветер за бортом крепчал. Порывы были настолько сильными, что многотонная машина вздрагивала. Видимость ухудшалась с каждой секундной. Название местности – Долина Бурь – оправдывалось на все сто.
- Уже приехали?- сонно спросил Тим.
- Почти,- тихо сказал Башмачник. Он был полностью сосредоточен на вождении, поэтому не повернул головы.- Движок уже еле тянет. Если он заглохнет, нам труба.
- Не заглохнет,- ответила с заднего сидения Алиса.- Я в тебя верю. Дави на газ!
Башмачник подчинился. Ревущий движок взвыл еще громче, словно старался перекричать противный шелест песка снаружи.
Ощущение было не из приятных, Тим поежился, признавая правоту водителя: если машина заглохнет, они окажутся в западне. Выйти из машины в такую бурю было бы чистым самоубийством.
Тим обернулся, посмотрел на девчонок. Майка тоже не спала, сидела на кресле, обхватив коленки руками, и настороженно смотрела в окно. Алиса тоже казалась самой сосредоточенностью. Многое было поставлено на карту – жизнь. Тим в этом отношении должен был бы чувствовать себя комфортнее, учитывая запасную жизнь в загашнике, но полной уверенности не было. Кроме того, он беспокоился не только о себе, но и обо всех находившихся в салоне товарищах – даже о Башмачнике.
Буря не унималась, но становилась все сильнее, хотя казалось, что такое невозможно. Ветер снаружи выл уже так, что заглушал надсадный рев движка. Машину раскачивало безостановочно, временами она шла юзом, и Башмачнику приходилось прилагать немыслимые усилия, чтобы удержать движение по курсу. Он вел вездеход вслепую, так как снаружи внезапно наступила ночь, а включенные фары не могли разогнать сгустившуюся до состояния патоки тьму. Благо автомобиль был снабжен навигационной системой, Башмачник чаще смотрел на экран, чем вперед. Прильнув к лобовому стеклу, Тим не мог разглядеть ничего, кроме мельтешащего песка. Еще больше напрягало то, как вибрировало бронированное стекло под пальцами.
За время пути Большаков немного освоился с панелью управления, поэтому точно знал, что вон та полоска индикатора – это спидометр. На ней не было привычных цифр, а об изменении скорости можно было судить по его длине и меняющемуся цвету. Так вот, когда машина неслась по пустыне, полоска была длинной и темно-синей. Сейчас же ее едва возможно было разглядеть, как это было в те моменты, когда Башмачник трогался с места. Иными словами, машина практически стояла на месте.