Балашов сгорбившись, поставил локти на стол, и обведя скромную, но чистую кухоньку любопытным взором, начал повествование с вопроса:
— А как ты с ним познакомилась? На кафедре?
Лиза нетерпеливо фыркнула.
— Где же ещё, аспиранткой была. Как в Питер переехали, так и решила, что быть мне философом. Ближе к делу. — Лиза скрестила руки на груди, не сводя серьёзного взгляда с Балашова. Тот подпёр подбородок одной рукой.
— Так и понял, что ты не из Питера. А откуда?.. Из Москвы?
Лиза поджала губы. Иногда ей казалось, что Москвичку в ней распознать было легче простого. Место рождения будто светилось на её лбу бегущей строкой.
— Из Москвы. Сгораю от нетерпения услышать историю. — Лиза в томительном ожидании задёргала ногой. От Балашова это не укрылось. Он пристально поглядел на свою преподавательницу.
— Что ты знаешь об Орловском? — с милой улыбкой поинтересовался Балашов. Нервный тик Лизы прекратился, нога замерла, не завершив движение по траектории.
— Всевышний! Одни вопросы! Антон, где ответы? — В кухне вновь раздалось нервное постукивание.
— Как быстро ты закипаешь, — восхитился Балашов, — даже раньше чайника.
Лиза была готова взвыть. В ту самую секунду, когда она уже хотела разразиться бурной тирадой на тему приличий, громко засвистел чайник.
— Да нет, ты оказывается с ним синхронна, — резюмировал Балашов, откидываясь на стуле. Чёлка взлохмачена, в карих глазах пляшут черти. Преподавательница резко подскочила с места и тут же скривилась от боли.
— Тебе бы прилечь… в комнату пройдём? Я и постоять могу, если что, — доверительно сообщил ей Балашов.
— Ант-о-он! — страдальчески протянула Лиза, молясь о том, чтобы неторопливый студент уже прекратил свою медленную пытку. Балашов лишь согласно кивнул.
— Это я, ага.
Секунду спустя Балашова ослепило пушистое полотенце с зайчонком. Он отцепил от себя кухонное полотенце и положил его перед собой.
— Прелестная вещица, любишь зайчиков?
Произнося про себя проклятия в адрес Балашова, Лиза поковыляла в комнату.
Лиза жила в однокомнатной квартире, а потому единственная комната заменяла ей и спальню, и гостиную. Кровать пряталась в углу, где на горе из подушек восседал плюшевый заяц. У стены вместо комода стояло чёрное пианино, обычный велюровый диван расположился напротив. Балашов разгуливал по комнате, осматривая мелочи, расставленные по полкам, словно музейные экспонаты. Зайца он тоже приметил. Смирившись с судьбой, Лиза легла на кровать, оставив размышления об этике на завтра. Она мельком взглянула на своё отражение в ростовом зеркале. Ожидание увидеть измождённую страданиями и душевными муками деву не оправдались. Лиза выглядела как и всегда.
— Так ведь куда удобней, неправда ли? — заметил Балашов. Преподавательница недовольно цыкнула.
— Я сегодня услышу от тебя хоть что-то кроме вопросов? Теперь только о Дмитрии Константиновиче, пожалуйста. — В голосе Лизы звенел металл. Точнее, она так думала, что звенел. Балашов оторвался от созерцания статуэтки пианистки, и растеряв присущую ему несерьёзность, произнёс:
— Если коротко, то он бывший муж моей матери.
Лиза села в кровати.
— Что? — тихо спросила она.
Балашов развёл руками и спрятал их в карманах джинсов.
— Он не мой отец, не переживай. Мать моя о дочке всю жизнь мечтала, а тут я родился, так некстати и не от кого надо. Ну вот она и вышла замуж за Орловского. Наконец-то у матери родилась долгожданная дочка. Жаль только с Орловским не сложилось у неё. По мне, так он вполне был нормальным ей мужем, да и со мной ладил, но всё равно не угодил. Теперь у неё новый муженёк, а сестрёнка что-то богатенького отчима полюбила больше… Жаль мне нашего старика.
Лиза будто оцепенела, молча глядела на студента. Она только и смогла произнести:
— Да не старый он.
Балашов хмыкнул.
— Для кого как. Но даже не это главное. Был бы старым, но здоровым, он бы от тебя не прятался на кафедре.
Лиза насторожилась.
— Ты о чём?
Балашов помрачнел. Он опустил взгляд, разглядывая пушистый ковёр под ногами. Не поднимая глаз, Балашов озвучил приговор:
— Рак у него. Последняя стадия. Врачи говорили, не доживёт до Нового Года.
О чём они говорили после страшных слов, Лиза не помнила. Она хотела отправить Балашова домой, чтобы наконец-то дать волю чувствам и подумать над тем, что скажет дорогому профессору. Мысль о его сокрушительном диагнозе, казалась нереальной. Разве жизнь без Орловского будет настоящей? «Конечно нет», — убеждала себя Лиза. А Балашов, тем временем, покидать обитель преподавательницы не собирался.