Новая квартира была небольшой, со спальней и гостиной, плавно переходящей в кухню. Судя по потертым обоям, кое-где отстающим от стены, выцветшему паркету и натянутым на старые кресла и диван чехлам, ремонт в ней не делали как минимум лет десять. Тем не менее, стараниями Томаса в ней удалось создать уют. Единственное, что портило картину — ящики с вещами, занявшие весь балкон. Половину из них музыкант не стал распаковывать в надежде, что вскоре сможет сменить жилье.
Новоселье, пусть и вынужденное, праздновали в конце ноября. Его друзья решили, что нет способа отдохнуть лучше, чем устроить вечеринку на полную катушку. Томас поначалу протестовал: времени и так было в обрез и нужно было наверстать упущенное. Однако переубедить парней не вышло.
— Еще не хватало, чтобы ты перед праздниками загнулся от переутомления, — пожурил его Люк, когда Томас выложил это друзьям. Клавишник всегда был самым чутким собеседником в их группе. Он улавливал чужие настроения, словно бы они были нотами, которые он мог расслышать и переиграть.
Вечеринка получилась шумной. Даже очень. Ребятам она понравилась, и Томасу тоже. А вот его новым соседям — не очень. В самый ее разгар, когда из пятерых трезвым не остался никто, в дверь постучали. Сначала тихо, затем — громче и настойчивей. Стучала женщина, живущая через стенку. Томас тогда запоздало сообразил, что встречать нежданного гостя пошел Дилан, а он и толерантность — вещи несовместимые. Это вылилось в неприятный скандал, в результате которого оскорбленная соседка пригрозила позвонить в полицию. Томасу с трудом удалось все уладить: он пообещал, что больше они шуметь не будут, а в качестве извинений отдал коробку пирожных, которую принесли на новоселье близнецы-барабанщики, Колин и Коди. Соседка презрительно хмыкнула, но пирожные взяла. Отношения с ней были безнадежно испорчены.
Впрочем, после той ночи Томас практически с ней не виделся. В колледж он уходил довольно рано, домой возвращался поздно, а шумные гости пока не спешили собраться у него вновь. Да он их и не ждал. Дел до Нового года было по горло.
***
— Тайный Санта? Никогда раньше не слышал.
Томас теребил плетенный нитками браслет, повязанный на запястье — подарок от одной из поклонниц на последнем концерте.
— Признаться, я тоже, — отозвался Люк. — Мне близнецы рассказали. Их младшие такой ерундой увлекаются в школе — дарят друг другу тайные подарки перед Новым годом и Рождеством.
— М-м-м, и как это работает?
— У них все просто. Они собирают имена участников, а потом делают жеребьевку. Вроде бы есть какие-то оговорки, какими должны быть подарки — скажем, не безделушки вроде магнитика или календарика из сувенирного киоска.
— Откуда ж у детей деньги на что-то дороже мелких сувениров из киоска? — хмыкнул Томас и бросил взгляд на часы. Через пару минут должна была начаться лекция по истории, а из присутствующих в кабинете были лишь они с Люком и несколько девочек из их группы, сидящие на первых рядах. Девочки не переставали шушукаться и бросать на парней косые взгляды.
— С обедов отложат. В конце концов, у родителей можно попросить. Это все равно, что сделать подарок другу, только друг тебе не знаком.
— Ты прекрасно знаешь, что не каждый может попросить об этом родителей. Не всем везет родиться в состоятельных семьях.
Люк хмыкнул, поймав камень в свой огород. Он был как раз из таких, кому повезло. Хотя о том, повезло ли, еще можно было поспорить.
Краем глаза Томас заметил движение и перевел взгляд. В кабинет зашла девушка, их ровесница; ее длинные каштановые волосы рассыпались волнистыми локонами по плечам. В сочетании с ними ее бледная кожа казалась совершенно белой, и даже слегка порозовевшие после улицы щеки не избавляли Томаса от мысли, что она походила на фарфоровую куклу. Казалось, что единственным живым местом на ней были ее узкие миндалевидные глаза, нежно-зеленые, словно первая зелень весной. Этими глазами она растерянно обвела кабинет, задержалась на музыкантах, после чего вздрогнула и поспешила в конец, чтобы занять свое место на заднем ряду.
— Ты чего? — Люк стоял спиной ко входу, а потому не увидел вошедшую. Проследив за взглядом друга, он обернулся. — А…
— Ничего. — Томас поморщился: он почему-то не мог вспомнить ее имя и чувстовал легкую досаду и стыд.
— Ты смотришь на нее так, будто впервые видишь.
— Мерзкое ощущение — знать, что она твоя одногруппница, но не помнить, как ее зовут.
— Что, серьезно? — Люк сдавленно хмыкнул, стараясь не рассмеяться. — Впрочем, неудивительно. Это Кита Миасс, перевелась к нам в начале семестра. Она всегда такая тихая, ни с кем толком не разговаривает, одевается неброско и садится в стороне от всех, словно старается не привлекать к себе лишнего внимания. Странная немного. С твоей-то занятостью удивлен, что ты вообще ее заметил.