— Он не выглядит больше других, — я тронула морду убитого зверя носком сапога.
— Так этот просто под руку попался. Вчера вышла на охоту с новыми стрелами, а кое-кто мне весь лес распугал своими игрищами, — пожаловалась Лада.
Она говорила о моем колдовстве. К тому же вместе с Симарглом мы источаем довольно много силы, столько, что никто не посмеет вылезти из норы. Даже неведомый зверь Лады.
— Значит, поймаешь в другой раз.
— Если он не дал деру.
— Куда? В деревню? Едва ли.
— Тут ты права. Сегодня же и устрою новую охоту. Руки так и чешутся. Сегодня-то я не зря пойду? — Лада взглянула на меня, заломив тонкую бровь.
Я не стала отвечать, отвернувшись от туши волка и спросила:
— Лучше скажи мне, ты забрала его?
— Конечно, сидит у очага. Не пойму только, на кой он тебе?
— У них отличный нюх, — пожала я плечами и зашла в избу с заднего двора, где у Лады стояли ее мастерская и баня.
Коричнево-серый комочек притаился около тлеющего уголька, выскочившего из очага. Откинув его носком сапога в сторону, я присела на корточки и занесла руку над ежиком. Клубок тут же раскрутился, и ежик поднял мордочку вверх, принюхиваясь. Черные глаза бусинки быстро нашли мое лицо. Вчера ночью для его рождения я усердно колдовала. Ежик был сильным оберегом, и создала я его для себя.
Не боясь уколоться, я взяла животное на руки, и он доверчиво прижался ко мне.
— Пищи, как только почувствуешь, — прошептала я над ежиком и засунула его в свою сумку со свежими травами. Закинув ее поудобнее на плечо, я вышла из избы Лады через главную дверь, чтобы хозяйка не заметила моего ухода.
Перед этим правда оставила на столе тонкую красную веревочку. Если Лада собиралась идти ночью на своего заветного зверя, а что-то мне подсказывало, он был не меньше волкодава, ей нужен был небольшой талисман. Пусть она и богиня, но я, Макошь, намного могущественнее.
Глава 3
Знаете, что такое предчувствие? Когда внутри груди нарастает ком, живот сводит спазмами, а руки становятся ледяными, как самая свирепая стужа. Именно эти ощущения не покидали меня до самого рассвета, пока я заваривала травы для волхвов на грядущую ночь поклонений.
Когда солнце поднялось, я вышла в лес, надеясь, что теплый свет излечит меня. Природа была спокойна, никакая беда ее не тяготила. Я долго гуляла по знакомым тропам, пока не поняла, какое именно предчувствие крылось внутри. Одна из моих красных ниточек судьбы оборвалась. Вот только чья?
Первым перед глазами появился лик мальчика из деревни, но нет. Его жизнь так бы меня не беспокоила. Следующая мысль не пришлась мне по душе, но я все же повернула в чащу леса.
Чем ближе я подходила к дому Лады, тем отчетливее понимала, что мои опасения оправдываются. Тяжелый ком в груди нарастал и опускался вниз, делая каждый шаг труднее.
Я увидела ее еще издали. Старые сосны будто расступились, пропуская меня и склоняя голые ветви, как седые головы, в траурном молчании. Даже ветер затих.
Колья, что защищали дом, были залиты кровью. Их украшала голова Лады, насаженная у самого входа. Длинные волосы повисли липкими колтунами, глаза на бледном лице были широко раскрыты и смотрели прямо на меня, будто следя за каждым движением. Кожа ее шеи почернела, и этот яд поднялся к губам. Лицо красавицы Лады походило на сгнившее яблоко.
Я ощутила жар, а затем меня прошиб озноб, словно после неведомой хвори. Постепенно этот жар превращался в холод, что проносился по каждому позвонку, будто бы на нем играли, как на деревянной дудучке. Предчувствие беды успокоилось, и пришла злость.
Посмевший убить богиню в Заповедном лесу должен поплатиться своей жизнью. Вот только кто мог пойти на такое? У кого хватило сил? Кто не испугался моего гнева?
Я долго стояла перед быстро гниющей головой Лады и размышляла, смотря в мертвые и теперь такие блеклые глаза.
— Когда вернешься ко мне, ты все расскажешь, но до тех пор я уже накажу убийцу, — прошептала я, едва коснувшись щеки Лады.
Ее тело оказалось в избе, около очага. Оно лежало на одной из волчьих шкур. Казалось, богиня просто задремала у огня. Ни одной капли крови не было ни на полу, ни на стенах. Из тела ушла всякая влага, и кожа натянулась на костях, но все же оно оставалось пригодным для должного омовения.
Я присела рядом и сняла белую рубаху, что была на Ладе. На правом запястье показалась красная веревочка. Порванная. Кто-то озаботился такой деталью, прежде чем убить. Кто знал, что так я не почувствую, когда сердце Лады перестанет биться в этом теле.