Выслушав все это, я участливо поинтересовался:
— Больно?
— Да чтоб ты сдох, сука, паскуда тупая!
Не желая по новому кругу слушать о себе различные сложные словесные конструкции, я перебил ее:
— Мне нужно снять с тебя штаны, для того, чтобы…
Она тут же прервала меня и грубо ответила для чего, по ее мнению, я хочу снять с нее штаны.
Я ухмыльнулся и покачал головой.
— Да нет, не для этого. Если тебя оставить в покое, то через несколько часов нога опухнет, и ты будешь при каждом движении испытывать боли, которые вообще никак не сравнить с тем, что ты чувствуешь сейчас. Я помочь хочу, а не изнасиловать тебя, потому что если бы я хотел, то в твоем состоянии легко бы реализовал всю эту похоть. Но я ведь этого не делаю. Вывод?
— Черт тебя знает, что ты скажешь уже после того, как стащишь штаны! — рявкнула девчонка. — Да я твою рожу сегодня увидела первый раз в жизни!
— Без ноги останешься, дура! — не выдержав, заорал я.
Девчонка вздрогнула, посмотрела на меня и тяжело вздохнула. Расценив это как жест согласия, я расстегнул пуговицу на ее штанах и потянул их вниз, автоматически проведя рукой по уже голым бедрам. Кожа была бархатной, нежной и безумно приятной на ощупь, мне даже захотелось совсем не убирать руки.
Однако пришлось это все-таки сделать, потому что мне явно не хотелось нарваться на еще одну порцию матерной брани. Да и, к тому же, не получив за прикосновение к обнаженным бедрам по лицу, я начинал ощущать явный прогресс в общении.
Сняв с нее, наконец, штаны, я не удержался от подробного визуального исследования объекта.
Ножки были превосходные… особенную сексуальность им предавали кое-где проглядывающие мышцы, девчонка явно уделяла своему физическому развитию немалую долю времени. Черные простые трусики безо всяких нелепых кружев на ее теле вообще смотрелись настолько божественно, что я не удержался и выдохнул.
— Что? — подозрительно уставилась на меня рыжая.
Я помотал головой, стараясь разогнать хлынувшие туда мысли.
— Да так… Ничего… Ноги у тебя великолепные, — машинально ляпнул я.
Клянусь, в какой-то миг мне показалось, что сейчас она улыбнется. Блеснули искорки в глазах, дрогнули уголки губ… а потом она вновь сменила человеческое лицо на каменное и молча и гневно на меня посмотрела, словно вспомнив, что нужно оставаться злой и противной.
— Надеюсь, трусы снимать не надо? — злобно поинтересовалась девушка.
Я хохотнул.
— Не-а, если ты сама уже не напрашиваешься на секс, которого только что явно опасалась.
Это было уже хамством, и рыжая плюнула мне в лицо. Я резко дернул головой, и плевок пролетел мимо.
— Извини. Признаю, это уже перебор.
Она ничего не ответила. Я снова попытался наладить контакт:
— Сморозил тупость. Прости, бывает. Ну хоть перед тем, как я буду тебе ногу лечить, имя свое не назовешь?
— Нет! — отрезала она.
— Почему?
— Потому что имя мое тебе не нужно! Ты мне свое вообще не назвал!
— 13–47, — сказал я.
— Я говорила об имени, а не о порядковом номере.
— У меня нет имени. Есть лишь оперативный псевдоним и личный номер. Когда в Альянсе рождается ребенок, он получает лишь это. Нет родителей, которые бы дали имя. Нет нормальной жизни, в которой бы оно понадобилось. Ничего нет…
Понесло меня, в общем… сам не знаю, зачем сказал это все девчонке, которую и спас-то просто из жалости. На автопилоте говорил, не думая.
Но на нее это произвело впечатление.
— Мой оперативный псевдоним — Пантера, — сказала она, — имя все еще нужно?
— Да нет, — улыбнулся я. — Вполне хватит Пантеры. Так даже привычнее будет. Ладно, давай лечить твою ногу.
Я активировал на шлеме функцию рентгеновского зрения, осмотрел ее ногу и пришел к выводу, что никакого перелома там нет и близко — просто сдвиг в коленном суставе, и вывих бедра. В таких случаях я умел делать только одно. Я взял Пантеру за голень и ступню.
— Сейчас будет очень больно.
Она слабо кивнула. Я дернул за ступню и одновременно слегка повернул ее. Резко перехватил Пантеру за бедро и подобным движением вправил и его.
Кричала она очень громко и, что называется, от души. Из глаз полились слезы. От приступов резкой боли Пантера некоторое время извивалась как змея. Когда она перестала рыдать и орать, я сказал:
— Первая часть окончена, но только придется тебе пару дней еще походить в лубке, чтоб нога окончательно восстановилась.
С моим организмом хватило бы где-то пяти часов, но у обычных людей процесс спадания такой сильной опухоли занимал куда больше времени. Я открыл шкаф и достал две набедренные бронепластины от тяжелой штурмовой экипировки.
Подойдя к Пантере, я аккуратно поднял ее ногу и подложил под бедро одну пластину. Вторую положил сверху и перетянул их бинтом в несколько слоев.
Я снял шлем и постарался ободряюще улыбнуться.
— Бедра у нас, конечно, отличаются, но, кроме как из брони, лубок мне не из чего сделать. А так — два-три дня, и снова будешь нормально ходить. Плечо будем лечить? Или туда ты меня точно не пустишь?
Она махнула рукой.
— Давай. Только постарайся не лапать так же, как за бедра.
Этой фразой она просто выбила меня из равновесия и поставила в тупик.
— Оу, — протянул я, — извини, не удержался слегка…
— Да ладно, спасибо, что помог. Что там с плечом?
Я протянул руки к ее майке и аккуратно стащил ее, стараясь не задеть плечо. Даже множество ссадин и довольно глубокая рана в плече не могли испортить красоту ее торса. Первым делом я посмотрел на живот. Через кожу слегка выделялись кубики пресса, это смотрелось просто шикарно. Грудь была, как мне показалось, идеальной формы, примерно второго размера, но весьма упругая и, судя по внешнему виду, тоже тренированная. Она была облачена в лифчик точно из такой же ткани, как и трусики. Но в полный восторг я пришел, когда на левой груди Пантеры я увидел татуировку.
Она представляла собой небольших размеров череп с глубокой трещиной, из которой торчал нож. Под рисунком была еще и надпись: «Смерть Альянсу от наших клинков».
— Мило, — прокомментировал я. — Аж до жути мило.
— Плечо, — напомнила Пантера.
— Не бей меня сразу по лицу, — предупредил я, — но сейчас нужно будет снять лямку лифчика, она мешает обрабатывать рану, слишком близко находится. Наверное, больно каждый раз, как она задевает?
Пантера кивнула и сама отстегнула лямку, после чего бросила ее на пол.
— Теперь аккуратно ложись на спину, — сказал я, доставая из аптечки бинты, спирт, иголку с нитками и одноразовую инъекцию обезболивающего.
— Ты будешь лить мне в рану чистый спирт? — ужаснулась Пантера. — В своем уме? Это же ожог будет дикий!
— Не будет, тут он уже разбавленный водой, — успокоил я ее, — именно для дезинфекции. Но концентрация спирта все равно выше, чем, скажем, в водке. Да и, в любом случае, сперва вколю тебе обезболивающее, — я взял инъекцию и без долгих прелюдий воткнул ее Пантере в плечо.
Она застонала. Я выждал минутку, пока препарат начнет действовать, и вылил на рану весь спирт.
Обезболивающее не помогло ей так уж сильно — Пантера все равно орала некоторое время, пока спирт практически весь не испарился из раны.
— Теперь надо зашить и наложить сверху повязку, — сказал я.
— Мне уже наплевать, — слабо прохрипела она.
Когда процесс подошел к концу, и я наложил на свежие швы сверху повязку из бинтов, смоченную какой-то лечебной мазью из моей аптечки, Пантера впервые посмотрела на меня с благодарностью.
— Спасибо, — сказала она. — Правда, спасибо…
— Ну, это еще не все, — улыбнулся я. — На твоем теле столько ссадин и мелких ран, что нужно обработать и их.
— Меня в сон клонит, — пожаловалась она. — Не спала сутки, потом эти пытки, а сейчас инъекция…
Она уже начинала растягивать слова. Движения замедлялись с каждой минутой.
— Когда проснешься, все уже будет закончено, — сказал я, доставая из аптечки новую ампулу со спиртом, — тут остались только мелкие раны, это просто и быстро.
— Ты у них на базе медик? — спросила она.
Я покачал головой.
— Обычный пехотинец, я ведь говорил. Просто много времени провел в горячих точках. Приходилось штопать парней, служивших со мной, прямо под пулями и посреди рвущихся снарядов. Я уже через многое прошел.