Но более всего меня впечатлила кровать. Я увидел ее целиком, только когда встал на ноги. Белые резные спинки по бокам были украшены изящными ангелочками с хищными, недобрыми лицами. Необъятные подушки, трехметровая перина, шелковое, скользкое белье. Покоилась эта неземная красота на львиных лапах.
Я покачал головой и толкнул дверь в ванную комнату. Она тоже выглядела сногсшибательно. Унитаз и рукомойник нежно-розовые, с латунными кранами, душевая кабинка – интенсивно фиолетового цвета. На крючках болталось штук десять разнокалиберных полотенец, розовых, как кожа молодого поросенка, а на двери висел халат, который, казалось, основательно вымочили в чернилах. В стаканчике торчала новая зубная щетка, в мыльнице лежало, естественно, мыло, на полочке теснились шампунь, гель для бритья и упаковка одноразовых бритв. Кто-то все заботливо предусмотрел.
Я умылся и обнаружил в шкафу свой идеально вычищенный и отглаженный костюм, рубашку постирали и даже накрахмалили.
Внезапно мне стало не по себе. У Элеоноры есть домработница Ленка, которая выступает сразу в нескольких ипостасях. Она и уборщица, и кухарка, и прачка. К слову сказать, квартиру Ленка пылесосит ужасно, просто разгоняя грязь по углам, а если ей взбредет в голову протереть письменный стол, то ни настольную лампу, ни сложенные стопкой книги она не поднимет, просто повозит тряпкой вокруг, оставляя на полировке мутные разводы. Готовит Ленка тоже отвратительно, а гладить просто не умеет.
Но у нее есть и положительные качества: она никогда без спроса не зайдет в ванную комнату и не станет рыться в вещах. У Сергея Петровича Кузьминского в доме заведено иначе. Вчера вечером я лег спать, не разобрав саквояж. Просто поставил сумку у шкафа, решив заняться вещами утром. И что же? Пока я мирно спал, кто-то вошел в комнату, разложил шмотки, почистил костюм и постирал рубашку.
Оно, конечно, спасибо, но мне не нравится, когда посторонние без предупреждения вваливаются туда, где я сплю.
– Завтрак на столе, – прохрипело из угла.
От неожиданности я подскочил и увидел в углу комнаты небольшой динамик.
Поколебавшись немного, я не стал завязывать галстук – в конце концов, утром позволительно спуститься к трапезе без особых формальностей.
В столовую я вошел последним, все члены «стаи» Кузьминского уже наслаждались кофе. Никто из них не удосужился одеться, все были в халатах.
– Садись, Ваня, – кивнул хозяин.
Я приблизился к свободному стулу, чувствуя, как в меня вонзаются не слишком дружелюбные взгляды.
– Прошу любить и жаловать, – улыбнулся Сергей Петрович, – Иван Павлович Подушкин, мой секретарь.
– Здравствуйте, – прозвучал нестройный хор голосов.
– Садись, Ваня, не стесняйся, – повторил Кузьминский, – чувствуй себя как дома. Это Белла, моя дочь.
Слишком полная для своего возраста, белокурая девушка скорчила гримаску, но ничего не сказала.
– На другом конце стола, – как ни в чем не бывало продолжал Сергей Петрович, – сидит Клара, моя племянница.
Тоненькая, даже хрупкая девушка мило улыбнулась и помахала мне изящной ручкой.
– Привет.
– Привет, – осторожно ответил я.
– Вообще-то ее зовут Клава, – заявила Белла. – Она сама себя в Клару переименовала.
– Тебе не все равно, – мигом отозвалась двоюродная сестра, – чего лезешь!
– Девочки, спокойно, – строго сказала женщина лет пятидесяти.
– Она первая начала, – не успокаивалась Клара.
– А вот и нет, – не сдалась Белла, – ты имя первая переделала, никакая ты не Клара, а Клавка!
– Знакомься, Ваня, – ледяным тоном продолжил Кузьминский, – моя свояченица Анна, а это ее муж Валерий.
Я посмотрел на апатичного, белобрысого типа, сильно смахивающего на простуженного бультерьера, и, выдавив улыбку, сказал:
– Очень приятно.
Анна промолчала, а Валерий пробормотал что-то вроде бр-бр.
Я решил, что он поздоровался.
– Ну вот, – потер руки Кузьминский, – теперь ты знаешь всех, но надо еще познакомиться и с главным человеком, с Ларисой Викторовной.
Довольно полная женщина в черном платье, стоящая у буфета, укоризненно воскликнула:
– Скажете тоже! Главный человек. Все бы вам, Сергей Петрович, насмешничать.
– Ну, не скромничай, – засмеялся хозяин, – мы без тебя пропадем, ничего не найдем: ни одежду, ни белье, ни холодильник.
– Ладно вам, – отмахнулась Лариса Викторовна, – пойду посудомойку освобожу.
Тяжело ступая, она ушла.
– Мне кажется, что не следует так нахваливать прислугу в лицо, – сердито заметила Анна, – наслушается комплиментов и начнет хамить!
– Лариса отлично работает, – кинулась в атаку Белла, – она все мне на место кладет!
Клара захихикала:
– Вау, она тебе няня! Это круто! Она тебе памперсы меняет?
– Дура!
– Мама, – загундосила Клара, – Белка опять ругается!
– Сергей, – воскликнула Анна, – ну почему ты не объяснишь Белке, как следует…
– Не смейте меня так называть! – взвилась девочка. – Я тебе не Белка, а Белла, запомнила?
Анна встала и плаксиво заявила:
– Нет, это невозможно, у меня голова заболела. – И выскочила в коридор.
Белла и Клара уставились друг на друга ненавидящими взглядами.
– Вот вырасту, стану хозяйкой в доме, – отмерла дочь Сергея Петровича, – и всех выгоню!
– Белла! – разозлился отец. – Думай что говоришь.
Валерий, до сих пор молча поглощавший творог, оторвал глаза от тарелки. Мне стало жаль Кузьминского, сейчас свояк вступится за жену и дочь…
– Передайте мне хлеб, – попросил тот.
– Меня оскорбили, – голосом обиженной третьеклассницы заявила Клара.
Ее папаша спокойно намазывал на хлеб масло.
– Теперь весь аппетит пропал, – гундосила Клара.
– А у меня нет, – заявила Белла.
Клара презрительно ухмыльнулась:
– Еще бы! Тебя ничто не способно отвернуть от еды, небось уже сто кило весишь!
– Лучше быть полной и веселой, чем тощей занудой, как ты, – не осталась в долгу Белла. – И потом, мне нет необходимости покупать себе лифчики с гелевыми подкладками, у меня и так роскошная грудь, а не прыщи!
Клара разрыдалась. Сергей Петрович нахмурился. Белла, страшно довольная, вскочила и, чмокнув отца, убежала. Ее двоюродная сестра продолжала лить сопли.
– Ладно, Клара, хватит, – поморщился Сергей Петрович, – не из-за чего сырость разводить.
– Да, – всхлипывала девушка, – так всегда, постоянно! Белла мне нахамит, а ей ничего не бывает!
Схватив со стола салфетку, Клара принялась усиленно тереть глаза. Валерий спокойно доел бутерброды, допил кофе и молча удалился. Я позавидовал его нервной системе. Честно говоря, мне было не по себе. Согласитесь, неприятно стать свидетелем семейного скандала.
Клара продолжала рыдать.
– Лариса! – крикнул хозяин.
– Слушаю, – отозвалась та, появляясь на пороге.
– Принеси мой кошелек.
Через пару минут, получив портмоне из крокодиловой кожи, Сергей Петрович выудил оттуда несколько зеленых бумажек, протянул их племяннице и примирительно сказал:
– Ладно, ты вроде говорила вчера, что видела в Пассаже красивое колечко? Пойди купи себе.
Слезы высохли на лице Клары словно по мановению волшебной палочки. Она мигом схватила ассигнации, пересчитала их и воскликнула:
– Если бы у меня нашлось еще сто долларов, то хватило бы и на серьги! Комплект-то красивее!..
Сергей Петрович безропотно протянул ей еще одну купюру.
– Спасибо, дядечка, – сказала Клара, и тут в столовую влетела Белла.
– Папа, ты меня отвезешь в город, – завела было она, но тут же осеклась и возмущенно заорала: – Клавка опять денег выклянчила!
– Мне дядечка сам дал, – быстро ответила Клара, засовывая доллары в карман. – Я ничего не просила!
– Как бы не так! – перекосилась Белла. – Ты специально закатываешь истерики и успокаиваешься лишь при виде подачки!
– Можно подумать, что тебе твой отец не дает денег, – ринулась в атаку Клара.