Если верить окружающим, он был больше похож на Пенелопу. Те же тёмные, густые волосы, бледная кожа , прямой нос и мечтательные голубые глаза, обрамлённые длинными ресницами. У них даже был одинаковый, мечтательный, с поволокой взгляд. От Тибериуса же, Джек унаследовал высокие скулы, острый подбородок и больше ничего. Излюбленному отцовскому чтению книг, и виртуозной маминой игре на скрипке, Джек выбрал рисование. Ему было гораздо проще облачать в линии и мазки то, что он не мог выразить словами. Странно, но парень никогда по-настрящему не ощущал себя членом этой семьи. Он словно был Джеком, и то же время им не являлся. Выполнял каждодневные, механические, хорошо отрепетированные движения, но при этом наблюдал за собой со стороны. Был ненастоящим и не живым.
Запустив руку сначала в один, а затем в другой карман своей кожаной крутки, юноша отчаянно пытался найти наушники. Он обращался к музыке в самый последний момент, но она всегда помогала ему хоть на время отключиться от окружающего мира, в те минуты, когда рисование уже было бессильно. Парень включал телефон, прибавлял громкость и дарил своему гудящему разуму столь долгожданный, благоговейный покой. Но наушников и след простыл и Джек с разочарованием осознал, что должно быть выронил их, когда они в последний раз останавливались на очередной захудалой заправке. В памяти всплыло воспоминание о том, как долго он искал наличные, буквально выворачивая наружу карманы, в надежде найти хоть какую-то мелочь, чтобы купить стакан отвратительного, горького кофе, который теперь стоил ему ещё часа давящей тишины. Слишком высокая плата.
Посмотрев перед собой пустым, скучающим взглядом, парень отметил, что родители вели себя до омерзения обычно, как ни в чем не бывало, словно наслаждаясь этой адской поездкой. Одна рука Тибериуса была на руле, а другой он упорно нажимал на кнопки, переключая радиостанции, чтобы ещё раз убедиться в том, что в этой чёртовой глуши нет сигнала. Из динамиков доносился лишь глухо потрескивающий белый шум, шипящий из недр блестящей магнитолы. Рядом, со своим обычным отрешённым видом, сидела Пенелопа. Сигарета, зажатая между её аккуратно накрашенных алой помадой губ, медленно тлела, а серый пепел небрежно падал на кожаную обивку пассажирского кресла. Ей было всё равно, ведь Тибериус просто выпишет чек на круглую сумму и даже не придаст этому абсолютно никакого значения. Джек же просто наслаждался густым запахом сигаретного дыма, медленно заполнявшим салон машины. Парень мог поклясться, что даже почувствовал лёгкое, призрачное жжение на кончике языка, а его рот заполнился привкусом вишнёвого табака.
Удивительно, но матери никогда не позволялось садиться за руль. Раньше, ещё до рождения Джека, Пенелопа, долгое время страдала тревожным расстройством и находилась на медикаментах. Когда же выписанных ей препаратов стало пять, а таблетки перестали помогать, стало понятно, что это не простые причуды и капризы избалованной богатой девушки. Это серьёзный недуг, который постепенно высасывал жизнь из юной и прекрасной Пенелопы. Она добровольно легла на лечение в одну из самых лучших клиник города. Именно там она и встретила доктора Крейна, когда его назначили на должность её лечащего врача. Тонкая душевная организация девушки из аристократической семьи и повсюду сопровождающая её аура загадочности, так привлекли молодого, подающего большие надежды психотерапевта, что тот не смог совладать с нахлынувшими чувствами, и слепо доверился зову сердца. Джеку было интересно, сожалел ли когда-нибудь отец о своём выборе, но он никогда не осмеливался спросить об этом.
Дворникам было всё сложнее справляться с потоком дождя, но родители приняли совместное решение не останавливаться, и продолжить и без того долгий и изнурительный путь. Было поздно, отец должно быть страшно устал и мог просто напросто заснуть за рулём. Волновался ли Джек? Нет, ему было плевать, даже если они разобьются, ровным счётом как и на всё происходящее вокруг. Ведь он точно знал, куда он отправиться при подобном исходе и кого он там встретит. Мальчик мечтал лишь о сигарете и горячем душе, чтобы расслабить затёкшие за время непрерывной дороги, мышцы. Его мало волновал окружающий мир, опасное вождение по скользкой дороге, и то, что они ехали без чёткого направления в самом сердце бушующей бури. На дороге было пусто, странно, но им ещё не встретилась ни одна машина. Лишь тусклые фонари и покорёженные ветром дорожные знаки изредка мелькали в ночной тьме.
Когда-то доктор Крейн был известным и уважаемым психотерапевтом, который помог не одному пациенту. Сейчас же, его больше не волновала практика, он лишь фанатично изучал всё новые материалы по клинической психиатрии и проводил кучу времени в своих записях и мыслях, которые всё больше отдаляли его от семьи. Он не замечал, как его собственная семья медленно рушится, словно ветхое здание, медленно, но увеоенно, кирпичик за кирпичиком. Может, так ему проще было справиться с женой, обладавшей бесчисленными пагубными привычками и периодическими нервными срывами, и с единственным, психически неуравновешенно сыном, видевшим то, чего на самом деле существовать не могло.