- Вот именно поэтому, - сразу ответил Антон. - Нанять механика, чтоб тот починил машину, всякий может. Ну, то есть, всякий, у кого есть на это деньги. То есть, я хочу сказать, что это не самая сложная задача. А вот сорганизовать тех, кто ничего не понимает и даже понимать не хочет - это действительно показатель.
- Это как задача повышенной сложности на экзамене? - спросила Иния.
- Вот-вот, - Антон кивнул. - Она самая. С той лишь разницей, что ее решение зачтут только одному. А поскольку зарплата у директоров в разы больше, чем у простых администраторов, там в каждый балл зубами вцепляются.
- Надо думать, - тихонько проворчала Иния. - Интересно, а я смогу когда-нибудь стать директором?
Антон пожал плечами. Вообще, конечно, Мамона объявил всех людей равными, однако о зеленокожем директоре Антон ни разу не слышал. Даже в романах не встречал. Разве что какой-нибудь деревенский староста. Формально права в своей епархии у него были такие же, однако директорат - это прежде всего город.
Вдали раздались крики, но они с Инией, отвлекшись на разговор, не обратили на них внимания.
- Знаешь, - сказал Антон. - Быть начальником - не такое уж счастье, как ты, наверное, думаешь. Сверху требуют результат, снизу требуют объяснить, как с нашими возможностями выдать такой результат, и ты, как сказочный волшебник, должен всем всё хоть из-под земли достать.
Иния улыбнулась.
- В детстве я хотела стать волшебницей, - сказала она.
- Ну, я им пробыл целый год, - отозвался Антон. - Скажу так, уже через неделю всё это надоело. А через год вообще всё бросил и сбежал на вольные хлеба. Хотя, похоже, это я зря.
- Точно не зря, - заверила его Иния. - Это очень правильно, что вы сбежали, а то бы я до сих пор трубы в городской канализации латала. Между прочим, там пахнет намного хуже, чем в цехах.
- Мне сложно представить, что может быть хуже, - отозвался Антон, поправляя шарф. - Поверю тебе на слово.
Над головами раздался топот. Антон поднял голову. В потолке был люк, забранный металлической решеткой. По нему протопали не меньше дюжины тяжелых башмаков. С люка вниз осыпалась грязь и ошметки ржавчины. Вдалеке раздались крики и грохот, будто что-то тяжелое упало. Затем с дробным стуком рассыпалось что-то поменьше.
- Как-то тут беспокойно, - заметил Антон.
- Обычное дело, босс, - отозвалась Иния, но, прислушавшись, добавила. - Но сегодня вроде шумнее, чем обычно.
Наверху прогремел выстрел.
Антон услышал, как пуля шваркнула по стене и рикошетом ушла в пол где-то неподалеку от люка в потолке. Они с Инией, не сговариваясь, прибавили шагу. Наверху снова раздался топот.
- Сегодня точно шумнее, - тихо сказала Иния.
- Может быть, оно и к лучшему, - отозвался Антон. - Чем серьезнее проблемы, тем быстрее сюда подоспеет городская стража и наведет тут порядок.
- Сюда? - переспросила Иния. - Я бы на это не рассчитывала.
- Хм… Тогда выводи нас отсюда поскорее.
- Поскорее, это сюда, босс.
Иния провела его каким-то техническим переходом. Там вместо пола была металлическая сетка, из-под которой доносился тяжелый гул. В соседнем коридоре по потолку тоже тянулись круглые люки, забранные решетками. По ним топали башмаки, но здесь хотя бы никто не бежал и не стрелял.
- Тут наверх, - сказала Иния.
Перед ними была каменная лестница. По ней, отчаянно цепляясь за перила, карабкался вверх красномордый пьяница с сизым носом.
- Давно пора, - отозвался Антон.
Грязь с решеток осыпалась прямо на голову. Иния легко взбежала вверх по ступенькам. Антон последовал за ней, стараясь держаться подальше от пьяницы. От него воняло почище чем от бочки с нефильтрованным маслом.
Этажом выше людей оказалось заметно больше. Все куда-то спешили. Многие перекрикивались на ходу, решая, куда же им всё-таки идти. Антон прислушался, но местные названия ему ничего не говорили. Краснокожий юноша с самодельным знаменем Мамоны на длинной железной палке размахивал им, чуть не задевая окружающих. Туда-сюда сновали коридорные торговцы с коробами на груди, продавая за медяки всякую снедь. Иния спросила у одного, как пройти к выходу. Тот на ходу изобразил рукой вперед и налево.
Уже на повороте Антона нагнал здоровый громила в длинном плаще. Плащ был расстегнут, демонстрируя обычный для рабочих кожаный комбинезон. И на плащ, и на комбинезон были нашиты тряпичные кресты красных и желтых цветов. Такие кресты носили странствующие паломники в память о первых крестоносцах.
Точнее говоря, первые крестоносцы Мамоны носили красные кресты, и лишь много позднее сменили их на золотые, но паломники носили сразу два цвета, стремясь подчеркнуть, что они славят именно тот момент, когда один цвет навсегда сменил другой. По легенде в тот день было разбито последнее серьезное войско еретиков и победители сменили красные кресты на желтые, показывая, что теперь они будут не проливать кровь во имя Мамоны, а нести миру слово его.