- А где мой телефон?
Девушка вновь начала правдоподобно врать.
- Разбился. Мы нашли его в кармане Вашей куртки. Не включается…
Пауза. Анна попыталась спрятать растерянность за автоматическими действиям. Записывала что-то на планшет три минуты, затем, присев, потрогала мой живот, место, где теперь виднелся десяти сантиметровый шов, возле пупка. Я только сейчас его увидела… Выглядело это жутковато. Надеюсь, когда заживет, будет получше. Ну что ж, еще один шрам в копилку на моем теле.
Осмотр длился недолго, после чего мне пожелали отдохнуть и закрыли дверь. Через несколько минут я вырубилась.
***
Часы пребывания здесь сошлись будто к вечности, хотя прошло чуть больше двух дней. Сегодня мне разрешили самостоятельно передвигаться по палате. Однако в коридор я почти не выходила – за дверью тут же оказывалась то медсестра, то доктора. Единственное, что удалось рассмотреть – это голубые стены с зеркальной, коричневой отделкой, снующие пациенты, а на том конце коридора пост с охраной. Все выглядело, как в хорошем медицинском сериале. Никуда не уйдешь, не упадешь и без присмотра не останешься.
В палате я рьяно пыталась без подозрений оценить все шансы на побег, и каждый раз убеждалась в том, что без помощи веревки или подручных средств, которых здесь почти не было, убежать так просто не получится.
К вечеру третьего дня мне снова вкололи какое-то лекарство, перед тем как в последний раз уйти до утра. Доктора ко мне не приходили, лишь медсестры меняли капельницу и приносили еду. Все выглядело очень странно, словно я заключенная под особым наблюдением. Не хватало только наручников…
На следующий день я решилась все же поговорить с Анной, попробовать расположить ее к себе, может она что-то знает и поможет.
На настенных круглых часах, висевших в углу стрелки показывали почти пять вечера, когда девушка, наконец, ко мне зашла.
- Добрый вечер… - Тихо произнесла она и приступила к осмотру.
- Скажите, когда меня отпустят?
Но она едва только повела бровью, промолчав.
- Да что происходит? Объясните, почему я не могу воспользоваться сотовым? Почему меня не выпускают в коридор, и что вы мне постоянно вкалываете перед сном? Снотворное? Чтобы я ночью не сбежала?
Анна посмотрела на меня со смесью горести и растерянности, будто решала – сказать или не сказать. Простояв так минуту, она подошла к капельнице, выдернула легким движением иглу из моей руки и освободила меня от лишнего, что контролировало состояние моего организма.
- Здесь никто не собирается Вам вредить. Но есть моменты, из-за которых мы вынуждены поступать так, как поступаем…
- Что это должно значить?
Но поток моих мыслей прервал протяжный треск аппарата, а затем Анна вколола мне шприц в плечо, отчего я слегка взвизгнула и привстала.
- Что вы делаете?!
Я тут же осела на кровати, когда почувствовала головокружение и боль в шее. Это точно не снотворное, и теперь я с уверенностью могу сказать, что происходит полная задница, особенно когда последним, что удалось разглядеть – входящая в палату знакомая фигура в халате, от которой побежал легкий холодок по спине, и громкий низкий голос, заставляющий мгновенно сжаться в клубок.
Я пыталась держать сознание, как могла. Почувствовала едкий запах спирта.
Несколько пар рук прикоснулись ко мне, после чего я окончательно отключилась…
6 глава
Утром, после беседы с Залесским, я был сам не свой. Несмотря на выходной день и сильный дождь, пришлось ехать в клинику. За час до этого я получил срочное сообщение от Ани, что пришли не самые утешительные анализы Лизы. Пережив эту проклятую ночь, я уже не понимал, как теперь относиться к девчонке. Пытать было бесполезно – она, либо ничего не знает, либо будет молчать до последнего. Нужно копать извилистей и глубже, если я хочу сохранить свою персону в тайне и не ударить в грязь лицом.
А для этого я четко решил, что ее мать в этом может нам помочь.
Сквозь пелену сильного ливня я добрался до больницы. Как только вошел в кабинет, ко мне без стука следом влетела Аня, запыхавшаяся, взволнованная.
- Что там с ее анализами? – сразу спрашиваю.