Запах спирта и металла уже, кажется, въелся в одежду и нос. Такого ощущения духоты и отвращения от этого места я не испытывал никогда. Наверное, я просто утомился…
- Пульс участился! – крикнула медсестра, чем взбудоражила не только Германа, но и меня. Я сжал кулаки, облокотившись на столешницу, смотрел на экран.
- Герман, что не так? – взволнованно спросил я.
- Похоже задели чуть больше, чем предполагалось. Сейчас восстановим.
Не нравились мне его слова, как и хмурый взгляд, с которым он осматривал повреждение.
- Андрей…
- Что такое? – чувствуя неладное, спросил я.
- Быстро переодевайся и ко мне. Нужны вторые руки.
- Неужели нет нейрохирурга получше?
Я не хотел лезть в голову пациента, имея лишь первостепенный опыт. Это не органы в животе, не кости с суставами. Нейрохирург – это большая ответственность за каждое движение в области мозга.
- Ты справишься. Не спорь, времени мало. Лизе нужна помощь прямо сейчас.
Я вдохнул поглубже, собираясь с мыслями. Ладно. Хирург я отличный, рядом наставник, все будет хорошо. Если есть шанс хоть малейший, я сделаю все. Тем более мне невыносимо стоять там уже и просто смотреть.
- Иду…
Спустя пару минут я стоял рядом с врачом и оценивал ситуацию. Врачи смотрели на меня, как на спасителя, будто я их жизни спас. Совсем молодые, неопытные. В моих руках оказались зажимы, которыми я ловко орудовал, разжимая осторожно лоскуты кожи. Герман делал основную работу.
В таком напряженном состоянии я не сразу сообразил, что прибор больше не пищит, а экран выдает стабильный пульс. Все прошло гладко.
- Заканчиваем. Хлоя, зашивай. – Устало произнес Хоффман. – Ну вот, а ты боялся. – С усмешкой обратился уже ко мне.
- В любой другой ситуации я бы и близко не подошел к операционному столу. Нет опыта…
- Но тем не менее своими золотыми руками и светлым умом ты сделал все аккуратно, дав мне возможность закончить с опухолью без осечек. Это важно. Для хирурга, имеющего высокую квалификацию и золотые руки также важна помощь…
Я лишь кивнул. Могу только соглашаться с этим прекрасным доктором и учителем. Все еще впереди. Но сегодня… Для Лизы, надеюсь, часть кошмара закончится.
Ее увезли санитары. Я лишь проводил их взглядом и взглянул на Германа, в тот момент, когда он с легкостью улыбкой смотрел на меня. По его лицу было понятно, о чем он думал. И я также думал об этом. Я же боялся? Только сейчас начинал осознавать, что переволновался. Всю операцию провел, как на иголках… потому что… Что? Переживаю за нее? Ведь Хоффман где-то прав. Я никогда так не переживал за своих пациентов, будь то неизлечимые травмы или болезни со страшными симптомами… Всех лечил с механизмом в теле и голосе многие годы… И лишь сейчас сработало мое холодное, давно окаменевшее сердце…
Уже ближе к полуночи, когда я собирался навестить все еще спящую девушку перед сном, ко мне чуть ли не ворвался Дэн с яростно взволнованным взглядом.
- Ты даже не представляешь, какую находку я тебе принес! – Смеясь, произнёс напарник, бросая тяжелую желтую папку с документами.
Я скучающе сказал:
- Что там?
- Весь компромат на фирму «Реминс». Они задним числом через нас добывали нужный товар, с помощью Третьякова. В бумагах заметая следы, писалось твое имя, как будто бы ты добровольно перекидывал на них все.
Мои мысли все еще витали возле проделанной операции и состоянии Лизы, поэтому я даже не воспринял первые секунды, чего от меня хотят.
Я вчитывался в каждую строчку, пока до меня не дошел весь смысл сказанного. Транспортная кампания, имеющая сейчас высокие доходы, на самом деле заработала весь начальный капитал на сворованных бабках и продукции. Незаконно, за моей спиной, а глава всей этой махинации ни кто иной, как наш общий друг…
Я с ненавистью ударил папкой по столу, осознавая, как все эти годы не мог понять, кто меня кидает на бабки. А ответ совсем не ожидаемый, как и мое окончательное решение. Я прикрыл веки, сжал пальцами переносицу и откинулся на спинку кресла. Вероятно, друг догадывался, в каком я сейчас нелегком трансе, и предусмотрительно затих. А я выдал: