И, насколько я понимаю, их отвага и героизм еще долго не будет давать спокойно спать людям, которые этими качествами не обладают.
Какие у вас взаимоотношения со смертью?
Вспоминается фильм «Пункт назначения» и предопределенность всего происходящего. Какова вероятность того, что именно в твой блиндаж залетит мина, что именно рядом с троллейбусом, в котором ты едешь, взорвется снаряд, что именно тебе в голову прилетит шальная пуля?
Все решают секунды.
Возвращаясь со второго блокпоста, я остановилась сфотографировать разрушенный дом. Тут грохот, взрыв, улепетывающая со всех ног собака. Едем дальше. Поворачиваем через 300 м, а там воронка в дороге. От 80-ки. Минутой раньше и…
Мне уже давно кажется, что страх можно измерить. Выстроить шкалу. Мы все постоянно живем в страхе: что нас разлюбят, что можем потерять работу, постареть или поправиться. А тут, на войне, — страх смерти. И он ощущается физически.
Ночь. Дорога. Темная и абсолютно безлюдная. Ни одной живой души. Я еду здесь первый раз. Периодически справа вспышки. Такое впечатление, что въезжаешь в центр грозы. На незнакомой дороге не знаешь, что ждет за поворотом, где наши посты, какова текущая ситуация. Поворачиваю с проселочной дороги на трассу, которая еще недавно была перегорожена взорванным мостом.
Знак «Проезд запрещен». Но решаю-таки ехать вперед. Связи нет. Никакой. Вижу солдат. Хоть бы 20-й бат. Сепаров тут быть не может, а вот как я буду объяснять другим воякам, что я тут делаю? И связаться ни с кем не могу. Первый подходит. Выпаливаю, кто я и куда еду. Он зовет напарника. И тот: «Пані Оксано». Я была так счастлива, что едва их не расцеловала.
Меня как-то один журналист спросил: «Неужели ехать одной страшнее, чем сидеть в блиндаже под обстрелом, но с бойцами?» Да, страшнее. Намного. А еще я не хочу, чтобы этот страх испытывали мои близкие.
О боже. Как страшно. Очень, очень. Вжимаешься в стенку блиндажа. Прижимаешь коленки к груди. Сквозь бревна на тебя сыпется земля. Выстрел, свист, разрыв. Совсем рядом. Пошел дуплет. Сердце бешено колотится в груди. Броник и аптечка в другом блиндаже. А каска вообще в машине. Разрывы совсем рядом.
Тряпка!!! Соберись!!! Ты должна узнать, со всеми ли все в порядке. Ты должна взять аптечку.
А я все равно не могу пошевелиться.
Серега Зидан ушел уже вечность назад. В лесу пост заметил движение. Он, как командир отделения, пошел проверить. Только бы они были живы. Снова выстрел. Разрывы очень близко. Все трясется. Еще и еще…
Открывается дверь, входит Зидан. Выстрел, свист. Я на всю жизнь запомню этот свист. Протяжный. Приближающийся. Серега падает на матрас. Я все еще вжимаюсь в угол блиндажа. Разрыв. Мне страшно. Внутри все сжимается. Везде земля и песок. Скрипят балки.
Почему они все не сдохнут. Все, кто пришел на нашу землю с войной. Я никогда, НИКОГДА этого не забуду и не прощу.
Лежим на матрасе и ждем. Я прячусь за его спину и могу только прошептать: «Какие же вы смелые. Как вы можете здесь быть». Серега говорит, что нужно перейти в другую землянку. Там больше бревен. И там безопаснее. Бежим в кромешной тьме. У входа, полностью готовый к бою, стоит Вовка Колеся. «Быстро!!! Забегай. В дальний угол». Они ждут наступления пехоты. Я в темноте пытаюсь найти свой броник. Достаю из аптечки жгуты и «Целокс», судорожно рассовываю их по карманам.
Как же страшно. Пытаюсь восстановить дыхание.
Я понимаю вас, тех, кто косит. Кто не возвращается. Тут очень страшно. Тут каждое мгновение — между жизнью и смертью. Тут каждый боец на вес золота. Тут не может быть полутонов. Тут ты либо мужик, либо трус. И с этим тебе жить.
Ирония судьбы
Проснулась от того, что ходуном ходит дверь. Все трясется. Сразу не могу понять, где нахожусь и что происходит. Только что во сне я пыталась добежать до блиндажа, и тут снова все гремит и трясется. Слышу по рации в соседней комнате ротному докладывают о падении градов по нашим позициям с перелетом в 500 метров. Лежу жду. В комнате холодина. Электричества нет уже почти неделю. Обогреватели не работают. Пошла наша ответка. Падают их мины.
В принципе, здание крепкое и уже выдержало (и не раз) прямое попадание 152-мм снарядов.
Звонит телефон. Володя Жак, врач. Связь ни к черту.
Иду к ротному. Вернее, бегу. Если звонит врач, значит нужно выезжать за ранеными. Прошу связаться с Жаком по рации. Попали в склад боеприпасов. По людям выясняют. Комендант говорит, чтобы я шла пока отдыхать, в случае чего он меня поднимет.