— Чёрт, — выругалась я на телефон, завибрировавший в моём кармане.
— Думаю, тебе стоит ответить, — разочарованно произнёс Артур, садясь обратно в своё сидение.
Это снова был Финн. Да когда ж он угомонится наконец? Я тут, между прочим, свою личную жизнь устраиваю! Ладно, всё равно этого разговора не миновать, так зачем же оттягивать, если можно покончить с этим прямо сейчас? Выйдя из машины, я приняла вызов.
— Наконец-то! Мия, какого хрена, где ты пропадаешь?! — тут же услышала пронзительный крик по ту сторону телефона я.
— И тебе привет, Финн.
— Милая, почему мне в больнице сказали, что тебя уволили? — более спокойно спросил парень, но от этого прозвища я поёжилась.
— Потому что меня и вправду уволили.
— Но почему? И где ты вообще сейчас? Почему не брала трубку? Я же…
— Ты же что? Переживал? Не смеши меня!
— Что всё это значит?
— Финн, послушай… Я правда не хочу затевать ссору, я хочу, чтобы всё разрешилось мирным путём, — когда время пришло сказать правду, я снова замялась, за что мысленно давала себе кирпичом по бошке.
Тем временем Артур тоже вышел из машины и, закурив сигарету, стал пристально наблюдать за нашим разговором, отчего мне стало вдвойне не по себе.
— Что разрешилось? Мия, ты что, пьяная, что ли? — мне кажется, я через трубку ощутила всё недовольство и раздражение своего собеседника.
— Что? Нет! Я просто… Нам нужно… Может, взять перерыв… — разнервничавшись, язык стал заплетаться, неся какую-то околесицу.
— Я не расслышал, что?! Мия, это не телефонный разговор, скажи мне, где ты, и я сейчас приеду.
— Ты меня не слышишь, Финн! — то ли из-за своей беспомощности, то ли из-за того, что он и вправду ничего не понимал (или не хотел понимать), я совсем расклеилась, и из глаз начали струиться влажные дорожки слёз.
Внезапно трубка телефона покинула мою ладонь, оказавшись у Артура в руках. Я и глазом моргнуть не успела.
— Неужели ты настолько тупой, чтобы не понять очевидного — она бросает тебя, ослина!
— А ты ещё кто такой?! — слышался разгневанный голос моего бывшего (?) парня.
— Тот, кто никогда не позволит этой девушке чувствовать то, что она чувствует из-за тебя.
Может, кому-то поступок Артура покажется допустимым, может, даже правильным, но отнюдь не мне. Это было очень глупо. Глупо и безрассудно — просто брать и влазить в чужую жизнь.
— Рошфор, отдай сюда телефон, немедленно!
— Отдай Мие трубку, ты её слышал. Отдай, иначе я натравлю на тебя копов!
— Это угроза, что ли? Я разобью тебе лицо прежде, чем ты ещё раз назовешь её имя.
— Артур, прошу, оставь его в покое, — молила я брюнета, уже не пытаясь бороться с потоком слёз, градом рванувшим из глаз.
На секунду Артур остановился и, смотря в мою сторону, округлил глаза, будто только сейчас до него дошло всё происходящее.
— Это всё твоя вина, слышишь, урод? Каждая её слезинка на твоей совести. Можешь дальше продолжать трахать свою подружку, а Мию оставь в покое, — отрезал Рошфор и со злостью швырнул телефон об стену.
На какое-то время между нами повисло молчание. Я лишь пыталась окончательно не взорваться, а Артур потупил взгляд на асфальт, скорее всего подбирая слова.
— Принцесса, послушай…
— Не называй меня так, слышишь? И почему тебе обязательно нужно было всё испортить!
— Я просто хотел объяснить ему, парень явно не понимал намёков.
— Кто тебя вообще просил лезть не в своё дело?
— Знаешь, Мия, может, сейчас ты не признаёшь это, но когда-нибудь скажешь мне спасибо. Я ведь облегчил тебе жизнь!
— Кем ты себя возомнил? Это моя жизнь, а не твоя! Когда же ты наконец поймёшь это?!
— Я думал, мы… — на этой фразе Рошфор осёкся, а затем тихо произнёс: — Я понял. За телефон извини, за остальное извиняться не стану.
На этом Артур кивнул мне и сел в машину, заведя мотор, тем самым давая понять, что разговор закончен, и мы можем ехать. Я была ужасно зла на него, но ничего поделать уже не могла, поэтому тоже села в машину, громко хлопнув дверью, и мы тронулись с места. Всю дорогу до самой остановки мы ехали молча. В этот раз это было настолько напряжённое молчание, что даже радио не спасало ситуацию. Чем дольше мы ехали, тем больше я думала над тем, почему он так поступил. Учитывая историю наших с ним отношений, я могла предположить, что это было просто проявление заботы. Довольно странное и изощрённое, но это в стиле Рошфора. Мы чувствовали что-то друг к другу, несомненно, и, может, именно поэтому с каждой минутой моя злость становилась всё меньше, а на смену ей приходило какое-то сожаление и… понимание?