Его мать была доброй, нежной, наивной женщиной, которая никогда не считала себя советкой. Она была русской. Но она была достаточно умна, чтобы никогда не быть смутьяном или подстрекателем, держать свое мнение при себе и прожить долгую жизнь, умирая просто от старости. Мальчиком он ходил с ней в церковь, потому что ему нравилось петь. Тогда он понял, что он атеист, о чем его мать никогда не знала. Что было хорошо, поскольку Бог занимал большую часть ее жизни. Настойчивый, осторожный, трудолюбивый и верный — вот что было его матерью.
И ее жужжание.
Это ему понравилось.
Одна из ее мелодий осталась в его памяти. Песня из своего детства, словам которой она научила своих сыновей.
Он любил эту рифму и, как заяц, тоже вышел на прогулку, которая длилась более двадцати пяти лет. Его, образно говоря, застрелили и бросили умирать. Но, как и заяц, он тоже возвращался живым.
Он часто задавался вопросом, как он оказался таким жестоким человеком. Конечно, не из-за его матери. А его отец, хотя когда-то был солдатом, в конечном итоге оказался слабым и зависимым, ему не хватало мужества.
И все же насилие было не новостью.
Он убил и не испытывал угрызений совести. Он приказал убить американца на даче, не задумываясь. Если у него когда-либо была совесть, все ее видимости исчезли.
Как и его братья.
Который женился, имел детей и умер молодым.
И его собственная жена и сын.
Тоже мертв.
Ему ничего не оставалось, кроме Ани. Но между ними не было любви. Больше общения, в котором они оба, казалось, нуждались. Как у нее дела в Америке? Возможно, он скоро узнает.
Он съел одно из блюд, предоставленных чартерной компанией, и был доволен, что еда насытила. Самолет определенно находился далеко за пределами российского воздушного пространства, направляясь по западному маршруту через Центральноазиатскую Федерацию, затем в Европу и открытую Атлантику. Ему было приятно снова оказаться на работе, его мысли были сосредоточены на невидимом фронте и главном противнике. Он был хорошим воином, сражался за Родину, защищал Советский Союз. Он никогда не нарушал свою клятву. Он никогда не ставил себя перед своей страной. Он никогда не делал глупых ошибок.
В отличие от своего начальства.
Которые отказывались видеть то, что ясно лежало перед ними.
Он вспомнил свою первую встречу с правдой.
«Товарищ Зорин, это тот человек, о котором я вам говорил».
Он внимательно посмотрел на незнакомца, который, как ни странно, попытался скрыть свой рост легким сутулым видом. Густая линия черных усов окрашивала пространство под выпуклым огненно-красным носом. Обычно он не встречался лицом к лицу с завербованными источниками. Это была работа его подчиненных. Он должен был оценить и доложить то, что они собрали, в Москву. Но то, что сказал этот источник, заинтриговало его до такой степени, что ему пришлось самому судить о достоверности информации.
«Меня зовут…»
Он поднял руку, чтобы прервать представление, и уловил легкое беспокойство на губах собеседника. «Имена не важны. Имеет значение только то, что вы собираетесь сказать».
Его агент пометил этого человека «Аладдином» — невзрачный способ отличить его от бесчисленного множества других источников, которые они собирали в Канаде и Соединенных Штатах. Аладдин работал субподрядчиком по оборонным вопросам со штаб-квартирой в Калифорнии. Он отправился на север, в Квебек, якобы в отпуске, чтобы насладиться зимним карнавалом, но настоящей целью была эта встреча.
Они сидели в номере-люкс в отеле Frontenac, высоко над забитой льдом рекой Святого Лаврентия. Аладдин забронировал номер и оплатил его сам. Люди Зорина потратили два дня, уверяя себя, что этот человек пришел один, а комнату только что проверили электроникой на предмет наличия каких-либо подслушивающих устройств. Зорин рискнул на этом собрании, но решил, что риск того стоил.