Унесенные пеплом
Его никогда и никто не называл по имени. Нет, не из-за каких-то суеверий, но из-за краткости людской памяти. Ходили слухи, что все, кто когда-то знали Его имя, уже не первое столетие мертвы. Но слухи остаются слухами.
Его боялись и не даром. Он выходил из старой покосившейся избы только тогда, когда беда приходила к границе деревни. Старики вспоминали, как в 1942 году Он вышел со старой трехлинейкой лишь в тот день, когда соседний лес начали валить нацисты, чтобы могли проехать танки. Союзные войска пропустили эту часть фронта и прибыли только через два дня, но нашли лишь пустую, брошенную технику. В избе было пусто и Он вернулся домой лишь в 1953 году, ровно в день смерти Сталина. Поговаривают, что Он пришел с той самой трехлинейкой и в тех же одеждах.
Но это все уже стершаяся из людской памяти история, равно как и то, что Он вышел в следующий раз в 2027 году, когда началась кровавая гражданская война и случайный снаряд упал, но не взорвался в двух домах от Его избы. Тогда Его видели перепуганные соседские мальчишки, которые наперебой рассказывали, что Человек вышел из дома со старой винтовкой и ушел в лес. Спустя сутки стихли звуки стрельбы, через неделю специальная комиссия нашла брошенными ракетные системы залпового огня за лесом. Вернулся Он через два года, когда страну разорвало на тридцать шесть автономий.
Последний раз Он вышел из избы четыре года назад, жарким летом 2142 года. Деревня доживала свой век между Московией и Невским Анклавом. Вся молодежь давно уехала, оставив стариков умирать в потемневших от времени домишках. Четыре года назад Московия начала вырубку леса для строительства восьмиполосной магистрали и Человек в последний раз вышел из избы с трехлинейкой наперевес. Строительство прекратилось тем же днем, а на следующий день изба Человека сгорела. Старики-соседи видели, как подъехало две машины и молодые парни что-то бросили в окно избы, после чего та загорелась. А еще через день вернулся Человек. Он долго молча стоял перед пепелищем и никто из стариков так и не решился хотя бы подойти. Уже в сумерках Человек забросил на плечо ремень трехлинейки, в последний раз обернулся на родную деревню и ушел в лес.
Первым городом опустела столица Московии. Город, который по старой поговорке никогда не спит, ушел в ночь, а на утро не вернулся. Дома, машины, офисы, торговые центры - все осталось нетронутым, лишь люди исчезли.
Города Московии один за другим пустели с каждой ночью и ничто не могло остановить это. Люди исчезали бесследно, в никуда. Тихо. Без шума. Список без вести пропавших переходил все мыслимые и немыслимые границы, но продолжал расти с каждой ночью. Те, кто пытался уехать, исчезали в ту же ночь, что и их родные города. Исчезали вместе с теми, кто был рядом и видел, как это происходит.
Когда остался последний город, я решил все это написать. Информации предательски мало, но я собрал все слухи, чтобы хоть как-то подготовить других, если все распространится за пределы Московии. Стрелки часов уже подходят к полуночи и я молюсь, чтобы просто остановить время. И я чувствую запах гари.
Конец?
- А что будет после?
- Ну, видимо, узнаем потом.
Умирать всегда страшно, но иногда бывает интересно. К примеру, когда умер я, буферная зона в 40 дней оказалась инструктажем по загробной жизни. Вы в курсе, сколько народа умирает каждый день? Вот и я не смог посчитать, потому что задолбался, но много. Нас собирали 24 часа, потом дали номера, в начале которых шел год, месяц и день смерти, после чего начали проводить обучение. Загробная жизнь - это когда ты умрешь в следующий раз, когда окончательно сгниет тело, вернее, то, что от него осталось к моменту смерти.
- Не, ну тут теперь понятно, что творится. А дальше-то что? Какие тут мифы ходят?
- Да никакие. Кто во что верил раньше, тот и сейчас верит. Вон буддисты сидят, думают, что дальше станут камнями или птицами, но чем-то точно другим.
- А ты во что веришь?
- Что высохну, истлею и стану энергией.
Смешно смотреть по местному телевидению, если его так можно назвать, на людей, кем мы были совсем недавно. Страшные такие. Все цветные такие, живенькие, обтянуты кожей. Но самое дикое - это теперь смотреть на жирных. Они даже не представляют, что их заживо похоронили в мешке мяса.
Мне уже чуть больше сорока лет и мои кости благополучно крошатся. Поначалу, конечно, было страшно, когда на четвертый год новой жизни остался только скелет, который поддерживался только духом, но со временем привыкаешь. Я знал, что на свежем воздухе кости крошатся примерно за пять лет, но здесь воздух, если он и был, замедлял процесс. По крайней мере для костей.