В начале зимы дети много времени проводили на улице, катаясь на лыжах, на коньках и на санках с горок. Но как только начинались морозы, большую часть времени они проводили дома. Время зимой тянулось долго, и эти месяцы были самыми трудными для нас.
Наша двенадцатиметровая комната служила нам и кухней, и спальней, и гостиной. Маленькое единственное окно покрывалось слоем льда, и от этого в комнату проникало мало света. Мы делали все, чтобы наши дети были счастливы и чувствовали себя в безопасности. Долгими зимними вечерами мы много читали, играли в разные игры и смотрели «сибирский телевизор» — на горящие дрова в печке, которая постоянно топилась. Дверца печки была все время открыта, и мы смотрели на тлеющие угли и горящие поленья.
На тлеющих углях и в язычках пламени возникали разные картинки: звери, дома, леса, города и многое другое — в зависимости от нашего воображения. Когда мы заканчивали обсуждать то, что каждый из нас увидел, я рассказывала детям разные сказки — и уже известные, и те, которые я тут же придумывала, — а они сидели, глядя на огонь, и увлеченно слушали. Яркие отсветы отражались на их маленьких лицах. Эти минуты они очень любили и часто вспоминали о них потом, когда стали взрослыми.
Радиус обитания
У нас был громкоговоритель. Похожий на большую тарелку и обтянутый прочной черной бумагой, он висел в углу комнаты. Он был подключен к местной радиостанции, и по нему передавали только одну программу. Каждый день мы слушали новости из Москвы, чтобы быть в курсе мировых событий. Даже если в новостях не давали полный обзор ситуации в мире, у нас складывалась ясная картина о происходящем и о разрушительных последствиях, вызванных войной в Европе. Мы часто вспоминали наших родственников в Литве и Дании. И та скудная информация, которая была доступна нам, вызывала у нас озабоченность их судьбами. Мы понимали, что несмотря на все несчастья, которые выпали на нашу долю, нам, в действительности, повезло: мы ведь были так далеко от войны и ее ужасов. Несмотря на страдания и лишения, которые мы испытывали, мы оказались счастливыми людьми, которые не видели войны.
Хотя мы вполне сносно устроились на селекционной станции, неопределенность и незащищенность нашего положения беспокоили нас. В первый вторник каждого месяца мы должны были приходить к местному офицеру НКВД для регистрации. И каждый раз мы ожидали, что нам снова прикажут переехать куда-нибудь еще. Несколько раз во время этих ежемесячных регистраций нас просили заполнить длинные анкеты, касающиеся наших родственников за границей, ответить, какими иностранными языками мы владеем, а также на множество других бессмысленных вопросов. И каждый раз офицер НКВД предупреждал нас, что без специального разрешения мы не имеем права отъезжать от Покровска на расстояние более пяти километров.
В Покровске мы впервые узнали о так называемых закрытых магазинах. Эти магазины не были закрыты в прямом смысле. Они были открыты, но только для очень ограниченного круга лиц, в который входили привилегированные члены партии и руководящие работники. Короче говоря, советская элита. В таких закрытых торговых учреждениях допущенные туда могли покупать товары, которые в обычных магазинах отпускались либо только по карточкам, либо не продавались вообще.
В апреле 1945 года нам разрешили переехать в значительно лучшую, чем у нас была, комнату в соседнем доме. Комната оказалась не только в два раза больше прежней, но гораздо светлее, с большим окном. Тонкая перегородка отделяла маленькую печку, так что получилось что-то вроде кухни. Теперь мы жили в большом, по местным понятиям, бревенчатом доме с длинным коридором и комнатами по обеим сторонам. Кроме нас, здесь жили работники селекционной станции. В таких же условиях, как и мы.
Весна сорок пятого года освободила нас не только от суровой зимы, она принесла нам другое освобождение — заканчивалась война. С фронтов приходили только хорошие известия, и по радио сообщалось то об одной, то о другой победе. Советская Армия приближалась к Берлину, и дни нацистского режима были сочтены. С каждым днем настроение у людей поднималось.
По случаю празднования Первого мая состоялся большой вечер. Было много еды и питья, произносили тосты в честь победоносной Советской Армии, смелых советских людей и, наконец, за «руководителя и учителя Иосифа Виссарионовича Сталина». За нашего «отца» Сталина произнесли в тот вечер больше всего тостов, и всякий раз стаканы осушались до дна. Никто, конечно, не отказывался.
Через неделю, девятого мая, в десять часов утра самый известный советский диктор Юрий Левитан сообщил о полной и безоговорочной капитуляции германских войск на всех фронтах. Война закончилась!
Как только эта радостная весть разнеслась по Покровску, у школьников отменили занятия, а всех сотрудников отпустили домой. Два грузовика послали в поле — забрать работавших там людей. И вскоре всю станцию заполнила разноцветная счастливая толпа. Люди смеялись и плакали, пели песни, обнимались и поздравляли друг друга. Бутылки вина, долгое время хранившиеся именно для этого случая, были открыты. Казалось, не будет конца радости и восторгу. Вечером победу праздновали в административном помещении станции. Праздник продолжался до утра.
В Советском Союзе почти не было семей, которых не коснулась бы война. Теперь люди ждали возвращения своих близких с войны. Они надеялись, что после четырех лет бесконечных лишений наступят лучшие времена. Надеялись и мы. На то, что установим связь с нашими родственниками, и наша ссылка закончится. Но еще долгих одиннадцать лет радость ожидания так и оставалась единственной нашей радостью.
Многие ждали возвращения мужей, сыновей, отцов, но не дождались. Они получали письма, извещавшие о том, что их близкие погибли в борьбе с германским фашизмом. Многие вернулись домой инвалидами и должны были заново учиться жить.
Война окончилась, но наша жизнь не изменилась. Мы по-прежнему оставались ссыльными. И по-прежнему не могли избавиться от мысли, что можем остаться ссыльными навсегда.
В конце мая пришло время сажать картофель. Нам выделили пять соток, и во второй раз за нашу жизнь в Сибири мы посадили картофель. Мы надеялись получить хороший урожай, чтобы улучшить наше финансовое положение. Зимой мы могли бы есть нашу собственную картошку, а не покупать. Однако здесь условия не такие, как в Алтайском крае. Хотя мы ухаживали и оберегали наши посадки, урожай оказался довольно скромным. Нам сказали, что это из-за того, что было мало дождей.
Зато на селекционной станции собрали отличный урожай капусты, и так же, как и другим, нам разрешили купить сто килограммов белых, крепких кочанов.
Мы заквасили много капусты, и нам хватило ее на всю зиму. В зимнее время свежих овощей не было, и недостаток витамина С мы восполняли, употребляя в пищу как можно больше квашенной капусты и брусники. Бруснику мы каждую осень собирали сами и хранили в большой бочке в сарае, где она с наступлением морозов замерзала. Всю зиму у нас были мороженые ягоды.
Наша соседка Анна Семеновна научила меня, как надо правильно солить и заквашивать капусту. Никогда раньше я не делала этого, но она дала мне очень простой рецепт, и результат получился отличный. С тех пор я часто удивлялась, почему датские способы закваски такие сложные? А тут все просто: капуста мелко рубится, смешивается с морковью, порезанной на тонкие кусочки, в эту смесь кладут семена тмина и укропа и соль. После недели заквашивания под прессом в большой деревянной бочке капуста готова, и бочку ставят в холодное место.