Эта драка была одним из примеров того, что мирное сосуществование разных народов в многонациональном советском государстве оставляло желать много лучшего. Даже несмотря на усилия пропагандистской машины, которая представляла отношения между разными национальностями как идиллическое братство в большой и дружной семье народов.
Мы — одна из первых семей депортированных из Литвы, приехавшая в Покровск. Но постепенно, с приездом наших друзей и знакомых, нас стало больше, и образовалась небольшая колония. Все новые приезжающие относились к нам, как к ветеранам, и обращались за рекомендациями и советами. Все они начинали работать на кирпичном заводе, но потом находили более приятную и безопасную для здоровья работу. Одним из таких вновь прибывших был Гарри П., высокий тощий пианист, которому было около тридцати. Он не привык к физической работе и через неделю тяжелого труда, выглядел изможденным до крайности. Он был очень слаб, его длинные тонкие пальцы никак не подходили для работы на кирпичном заводе. Мы помогли ему устроиться учителем музыки в школу. Гарри был одаренным музыкантом и вскоре в школе создал хоровой коллектив. Организовывал концерты, проходившие с большим успехом. Другой наш знакомый, Арон Л., инженер, устроился работать на местную электростанцию. Ему негде было жить, и несколько месяцев он жил с нами в нашей маленькой квартире. Арон оказался очень веселым человеком. Он много смеялся, шутил, придумывал разные забавные розыгрыши. А служба у него была такая, что ему часто приходилось возвращаться домой поздно ночью. Чтобы предупредить нас, что идет домой, он давал нам сигнал: два раза мигал светом, отключая при этом весь Покровск. Это был хороший способ связи и забавное развлечение. К тому же каждый раз, когда Арон приходил домой, его уже ждал горячий чай.
Со временем мы стали жить так же, как и все население Покровска. Единственное, что нас отличало от других, — это то, что мы не могли без особого разрешения отъезжать от города на расстояние более пяти километров. Если мы хотели поехать, например, в Якутск, то должны были заранее обратиться в НКВД с подробным объяснением цели нашей поездки. Некоторые депортированные попытались съездить в Якутск без разрешения. Это им дорого обошлось: их посадили на неделю под арест на хлеб и воду. А в остальном мы жили, как и все другие люди в Покровске, и власти к нам относились как к обычным советским гражданам. Мы даже имели право голосовать, то есть ходить к избирательным урнам и выбирать тех кандидатов в депутаты, которые уже фактически были выбраны. Так что выборы, по большей части, являлись чисто символическими. При этом проблемы воздержавшихся от голосования не существовало. Народ голосовал стопроцентно.
Дети наши росли. Шнеура приняли в пионеры, а позже и в комсомол (Коммунистический союз молодежи). То же произошло и с Гарриеттой. Самуэль ходил в детский сад, когда мы оба работали.
Мы, можно сказать, окончательно адаптировались к окружающей нас обстановке, приспособились к политическим, климатическим и экономическим условиям. Мы хорошо знали, как вести себя с представителями власти и что надо быть осторожными в высказываниях о политике в присутствии посторонних. Мы жили по пословице «Когда находишься в Риме, поступай, как поступают римляне». С другой стороны, мы научились радоваться каждой минуте, которую проводили с друзьями и знакомыми из Литвы. С ними мы могли свободно, не боясь, говорить обо всем, о чем думали.
С годами мы научились готовиться к долгой, студеной и темной зиме, как и местные жители, запасаясь ягодами, грибами и квашеной капустой. Мы так же, как и они, покупали в магазинах все, что можно купить. Из-за постоянной нехватки товаров нельзя было предугадать, что в следующий раз станет дефицитом. И в этом отношении можно смело утверждать: властям удалось достичь своей цели в попытке переделать нас из «граждан высшего общества» капиталистической страны в обыкновенных сибиряков или якутов в бесклассовом советском обществе.
Однако эта «переделка» ни в коей мере не повлияла на наши убеждения и веру. Ни души наши, ни разум не могли принять эту систему, и никогда мы не испытали никакой благодарности или, тем более, симпатии к ней и разным ее проявлениям. Мы хорошо понимали, как много делалось, чтобы создать равенство и социальные блага для всех граждан страны, и видели, что медленно, но идет экономический рост в послевоенные годы, однако никогда не чувствовали, что эти успехи как-то касаются нас. Это была не наша страна и не наша культура.
Мы не ненавидели систему, но, с учетом того, что пережили, никогда не любили ее. Мы ей не принадлежали. Нашим постоянным и единственным желанием было получить разрешение на выезд из страны и воссоединиться с семьей и нашим миром.
Поэтому, если целью нашей депортации была попытка сделать из нас лояльных и преданных советских граждан, то она провалилась. Как в случае с нами, так и с другими, бог весть зачем и почему сосланными в Сибирь.
Империалистический агент
Так же, как и в Якутске, кроме работы учителя, я выполнял разные другие задания и поручения. Летом руководство школы попросило меня поработать в школьном лагерю, где я должен был отвечать за финансы и организацию питания. И снова просьба заняться этой работой была высказана в такой форме, что я не мог отказаться. Конечно, ничего тяжелого в этой работе не было, но я бы предпочел провести время с Рахиль и детьми. Правда, мне разрешили взять с собой Гарриетту.
Летний лагерь находился примерно в тринадцати километрах от Покровска в прекрасном месте, окруженном тайгой и озерами. В Советском Союзе каждый ребенок имел возможность поехать в летний лагерь. Везде по стране были так называемые пионерские лагеря, где дети могли провести несколько недель под присмотром учителей и вожатых. Там дети ходили в походы, занимались в разных кружках, спортом и другими видами полезной деятельности, а также слушали лекции с непременным политико-идеологическим уклоном.
В лагере примерно пятьдесят учеников и трое учителей. Кроме того, директор, повар и я. Главная моя задача: получать финансирование и обеспечивать лагерь продуктами. Я должен следить за тем, как мы расходуем средства, не превышаем ли бюджет, выделенный лагерю, а также за тем, чтобы не использовали больше продуктов, чем это определено инструкциями. Количество продуктов на каждое приготовление пищи было расписано в мельчайших деталях.
Утром на завтрак детям давали оладьи. С вечера для их приготовления я выдавал необходимое количество муки и масла. Через несколько дней директор спросила меня, сколько масла я выдал повару на приготовление оладий. Я ответил: столько, сколько предписано. Директор очень удивилась и сказала, что она не понимает, почему каждый день оладьи пригорают. Она попросила меня выдавать повару необходимые продукты утром, а не вечером. В результате я должен был вставать в шесть часов утра каждый день. Кроме того, в помощь к повару выделили еще двух старших учеников. После этого оладьи пригорать перестали.
За детьми был хороший уход, и условия жизни в лагере можно назвать неплохими для такого удаленного уголка Сибири.
Я также отвечал за водоснабжение лагеря. Воду из Лены, привозили в огромной бочке на тележке, запряженной быком. Живой самоходный аппарат в одну бычью силу с рогами являлся собственностью лагеря, и без него мы никак не могли обойтись. Однажды бык решил отдохнуть и ушел в тайгу как раз в то самое время, когда нужно было ехать за водой. Вся жизнь в лагере замерла без воды. Ни детям помыться, ни пищу приготовить. Весь лагерь и люди из соседней деревни кинулись в тайгу на поиски быка. Только ближе к вечеру нам удалось найти его, спокойно пасущегося на поляне. С криками радости дети пригнали его в лагерь, и возобновилась нормальная жизнь.