В конце сезона всех детей взвешивали. Главная польза от пребывания в лагере выражалась в килограммах и граммах. Мальчиков и девочек ставили на весы в первый день приезда на отдых. Теперь дирекция хотела узнать, насколько они поправились. Совершенно определенно, что у лагеря был свой план по весу детей, который следовало выполнить. Результаты оказались удовлетворительными. Дети поправились. Что усердными взрослыми и было запланировано.
После войны количество учащихся в нашей школе-интернате резко увеличилось. Поэтому стали пристраивать еще одно здание, чтобы всех расселить. В 1950 году строительство закончилось, и ввод в строй нового корпуса решили от-метить с особой торжественностью.
На открытие пригласили всех партийных начальников и других важных персон из Покровска и близлежащих поселков. Не знаю, по какой причине, но секретарь парторганизации школы попросил меня произнести главную речь на вечере от лица преподавательского коллектива школы. Я не смог отказаться и, поблагодарив его за доверие, стал готовиться к речи. Нужно было быть очень осторожным, чтобы не сказать такого, что могло быть неправильно истолковано, не забыть поблагодарить партию, государство и, прежде всего, Сталина за проявляемую ими заботу. При составлении таких речей необходимо было придерживаться и других правил, соблюдая которые можно избежать неприятностей. Я начал и закончил свое выступление, воздав дань и поблагодарив несравненного руководителя и правителя страны Иосифа Виссарионовича Сталина. Мое выступление просто не могло быть неудачным, и, действительно, его хорошо, с аплодисментами приняли. Все встали и подняли тост за Сталина и за нашу школу. В то время существовала традиция после тостов петь песни. Люди чокались стаканами, наполненными водкой, и с воодушевлением пели:
Эта песня звучала до поздней ночи.
Пели ее и весной 1951 года, когда у нас в школе состоялся вечер в честь ее первых выпускников. Во время войны наша школа была восьмилеткой, а после войны в ней стало десять классов. И вот в 1951 году состоялся первый выпуск десятиклассников. Конечно, это большое событие следовало хорошо отметить.
Для организации праздничного вечера создали комитет, в состав которого входил и я. Одна из важных обязанностей комитета: собрать денежные средства для проведения вечера, а также на подарки нашим выпускникам, которые бы напоминали им о том, что они являются первыми выпускниками средней школы Покровска. Закупили большое количество еды, вина и водки. И учителя, и ученики, и помощники несколько дней занимались приготовлениями. Все говорило за то, что торжество состоится грандиозное.
Должен сказать: оно действительно состоялось. Тосты, здравицы, песни, овации не кончались. Все много пили и ели. Учеников отправили домой в полночь, а учителя и приглашенные гости продолжали празднество до четырех часов утра.
В разгар веселья ко мне подошел директор и отвел меня в сторону. Он попросил меня спрятать две бутылки водки, объяснив, что они окажутся приятным сюрпризом, когда ночью все будет выпито. Я отнес бутылки в учительскую и спрятал их в огромной печке. Я был уверен, что лучше и надежнее места просто не найти. Уже поздно ночью, когда выпили все вино и водку, директор с чувством удовлетворения подал мне знак: давай сюрприз! Я отправился в учительскую и подошел к печке, но… только затем, чтобы обнаружить, что бутылок в ней нет. Для меня это было шоком и больно меня задело. Я не верил, что директор заподозрит меня, поскольку он намеренно доверил именно мне такое ответственное дело, наверняка зная, что я не пью водку. И тем не менее, мне было неприятно объяснять, что случилось нечто нехорошее с двумя непочатыми бутылками.
Спасла положение доктор Нина Ивановна — почетный гость на нашем празднике. Она устроила так, что из аптеки принесли бутылку чистого спирта. Спирт смешали с литром воды и выпили его с большим удовольствием. Вора найти не удалось.
В конце каждого года организовывались курсы повышения квалификации. Однажды летом и меня послали в Якутск на курсы повышения квалификации преподавателей иностранных языков. Наши преподаватели на курсах не отличались особой компетентностью, но быть членом партии тогда было важнее, чем иметь профессиональную квалификацию. В план занятий включили цикл лекций по западной литературе, которые читал скромный якутский библиотекарь.
Всех западных авторов разделили на две группы. Позитивно относящиеся к Советскому Союзу — прогрессивные мастера слова, а все другие — реакционные и, стало быть, никакие не мастера. Анна Зегерс, Мартин Андерсен Нексе, Говард Фаст и Эптон Синклер были отнесены к прогрессивным писателям. Список реакционных не оглашался. На одном из занятий библиотекарю задали вопрос, к какой категории отнести Синклера Льюиса. Бедный библиотекарь почувствовал себя неловко, но, покусав губы несколько секунд, ответил: «До сих пор мы считали его прогрессивным». Библиотекарь не знал, кто такой Синклер Льюис и к какой категории его отнести, поэтому ответ был настолько уклончив, чтобы исключить любые интерпретации.
Все облегченно вздохнули, когда после двух недель, показавшихся длинными и утомительными, курсы закончились. Июль — самый теплый месяц в году, и было тяжко в изнурительную жару просиживать каждый день по шесть часов на занятиях. Нам всем выдали дипломы. Перед отъездом в Покровск я навестил друзей и сделал покупки. Однако мне предстояло пройти еще одно испытание…
В очень скромной гостинице, где нас разместили, я оказался в номере с тремя партийными работниками, которые тоже приехали в Якутск на курсы. В течение двух недель я почти не общался с ними. И в последний вечер, уставший, я улегся в постель до их возвращения и уснул. Посреди ночи меня разбудили громкие голоса и звон стаканов. Партийные работники отмечали окончание курсов, как было принято, обильным возлиянием. Они сидели за маленьким столом. На нем стояли три бутылки водки, две из которых были уже опустошены. Когда они увидели, что я проснулся, то сразу же предложили мне присоединиться и выпить. Я тут же пожалел, что проявил неосторожность, показав, что проснулся. Я прекрасно знал: самое плохое, что можно сделать русскому — отказаться выпить с ним стакан водки. Это означало оскорбление и проявление неуважения. Однако мне вовсе не хотелось пить такой крепкий напиток в такое время суток, и я попытался отказаться, говоря, что должен спать и что пусть они продолжают, не обращая на меня внимание. Но не тут-то было. Наконец, они сжалились и пошли на компромисс: я остаюсь в постели, но стакан водки выпиваю. Стакан оказался граненым чайным стаканом вместимостью 200 граммов, который они наполнили водкой почти до краев. Мы чокнулись и под возглас «До дна!» я так же, как и мои компаньоны, залпом выпил и упал в постель. На следующее утро похмелье было ужасным. До сих пор это мой личный рекорд по питью водки ночью и залпом.
В 1950 году я впервые стал классным руководителем. За эту работу мне доплачивали, но в то же время появилось много новых обязанностей и заданий. По крайней мере два раза в год классный руководитель в обязательном порядке посещал своих учеников на дому, чтобы наладить связь с родителями, познакомиться с условиями их жизни и благосостоянием. О каждом таком посещении нужно было писать отчеты, описывая взаимоотношения в семье ученика, а потом отчитываться на учительском собрании. Кроме того, каждую неделю классный руководитель устраивал классное собрание для обсуждения успеваемости учеников, их прилежания или провинностей, о которых докладывалось директору школы.
В моем классе училась дочь местного начальника НКВД Федотова. Он ведал делами всех депортированных, проживающих в Покровске. И так же, как и всех других, я должен был обследовать и их семью, познакомиться с родителями. Сложилась несколько необычная ситуация, и я шел к Федотовым со смешанными чувствами. Я думал, что главному человеку в этой семье вряд ли понравится, что спецпоселенец занимается обучением и воспитанием его дочери. Однако мои визиты прошли без каких-либо трений, и родители высказали удовлетворение успехами Нины в школе.
Но однажды мне пришлось встретиться с Федотовым и при других обстоятельствах.