– Чао, Алекс, – ответила ему я рукопожатием, а сама подумала: «Даже если я очень скучаю по деду, а он мне еще ни разу не позвонил, этот Алекс очень приятный персонаж ее романа. И костюмчик щегольской такой, и шелковый белый шарфик, и очень приятный парфюм».
Вечером раздался телефонный звонок. Я подняла трубку, но из всего потока слов, знакомыми оказались только два: «чао» и «Ассоль».
– Моме-нто, – собираясь с духом, скандировала я и позвала бабушку:
– Ба, это тебя!
Она что-то весело с космической скоростью лепетала в трубку, похожую на пульт от телевизора. Из всего произнесенного я разобрала лишь три имени: “Алекс”, “Лео” и “Энцо”.
Закончив разговор, она постояла несколько секунд, что-то обдумала и сказала:
– Значит, так. Ах, надо еще им позвонить, – пробубнила озабоченно Сандра.
Снова сняла трубку, набрала номер, с кем-то что-то долго обсуждала. Я смотрела на нее, но, не разобрав ни слова, направилась к дивану заучивать диалог “В кафе” из самоучителя по итальянскому. Слышала, как бабушка клацала маникюром по кнопкам телефона, а потом снова с кем-то говорила. Когда веселая беседа подошла к концу, она отложила трубку и обратилась ко мне, хотя на самом деле разговаривала сама с собой:
– Срочный заказ за о-о-очень достойные деньги! Они лишними не бывают. Так-так. – Она приложила пальцы ко рту, над чем-то поразмыслила, потом добавила – А что если мы закажем его у конкурентов? Оставлю тебя в кондитерской, на случай, если за тортом зайдут раньше, а сама мигом смотаюсь на другой конец города и обратно. Если игра стоит свеч, можно и попой подвигать.
«Лео? Энцо? И причем тут Алекс? Ничего не понимаю! То она его выпроваживает, то мчится на другой конец города!»
Я прихватила самоучитель итальянского и вышла вслед за бабушкой.
Мы сели в ее розовый пятисотый фиат и направились в сторону центра. Когда добрались до площади, она высадила меня и вручила ключи от кондитерской. Захлопнув дверцу, я услышала, как Сандра нажала на газ – фуу-фии! – и умчалась в неизвестном направлении. Когда получу права, то тоже смогу лихачить на ее розовом фиате. И назову его Фуфи.
Я вошла в “зефирный рай”, положила самоучитель около кассового аппарата и осмотрелась. Мой взгляд привлек бабушкин чепец на вешалке рядом с зеркалом. Я сняла очки, надела его, расправила волосы и посмотрела на свое отражение. Мы действительно очень похожи с бабулей. Вот только, пожалуй, надо перестать есть столько сладкого и выше поднять голову. Как бабушка! Я выпрямилась, подняла подбородок и…
В этот момент я услышала, как дверь кондитерской брякнула колокольчиком, и в нее вошли двое молодых людей. Они напевали что-то знакомое до приятной дрожи в теле. Я спряталась за прилавок, наблюдая за вошедшими.
Первый был не очень высоким, с черными пружинами волос, одуванчиком обрамляющих узкое лицо. Когда он подошел ближе, я обратила внимание, что у него орлиный нос и белая ниточка шрама над верхней губой.
Второй был на полголовы выше товарища, с тёмно-каштановыми густыми волосами до широких плеч, обтянутых белой рубашкой, в темно-синих джинсах. О Боже! Этого не может быть! Кажется, он сошел прямо со сцены Сан-Ремо! И это его песня!
Они что-то говорили, но я мало чего понимала. В замешательстве искала очки, словно они могли мне как-то сейчас помочь! Вместо того, чтобы поискать в самоучителе подходящую фразу, в голове предательски крутилась песня, которую они напевали:
“Че’рти амо’ри нон фини’сконо
Фа’нно дей жири’ имме’нси
Э’ пой рито’рнано…”
Черный одуванчик снова что-то проскрипел другу. Я подумала, что это могло быть нечто типа: «Похоже, наша Сандра сбросила лет сорок. Интересно, что она скурила?».
– Энцо, – слетело с тонких губ сгоревшего одуванчика, и он скривил рот в улыбке.
– Леонардо, – дружелюбно улыбнулся второй и протянул мне руку. Такая теплая, большая ладонь, а свет из сине-бирюзовых глаз зелеными амурами ныряет прямо в мое сердце, рассыпаясь щекоткой в животе. Похоже, они перестарались со стрелами, потому что в этот момент на кухне послышались грохот и женское оханье.
1995 год, кафе “И фрари делле лодже ”, Тоскана, Италия
– Фасолина, я сейчас расплачусь! – Глаза Энн стали влажными. – Нельзя в моем возрасте становиться сентиментальной! Дьявол побери! Кажется, линзу потеряла.
– Ты тоже носишь очки? – удивилась я. Выходит, все-таки какой-то изъян у Аньки все же есть!
– Люди, которые хотят все контролировать, часто не замечают, что происходит у них под носом. – Она что-то поискала в сумочке, повесила ее на плечо и встала. – Когда я вернусь, хочу продолжения истории. Всегда завидовала твоему умению безбашенно влюбляться.