— Привет, Ассоль. Как дела?
Какой же он хорошенький! Хотела бы я смотреть на него вечно!
— Хорошо. Как ты? — Я уже открыла рот, чтобы продолжить, но смущение блокировало языковой навык, освоенный за этот год. Ну как такое возможно!
“Что-то там про соседей было?”:
— Сья’мо вичи’ни,— замялась я, ибо дальше не помнила ни слова! Зато на ум приходили бабушкины слова, сказанные этим утром: «Теряет тот, кто признается первым», но при этом внутри меня до чертиков будоражил его взгляд!
Лео пришел мне на помощь и доброжелательно закончил фразу:
— … но так редко видимся, — мы засмеялись.
Мне так хотелось сказать, как я безумно рада каждый раз его видеть! Он будто прочитал мои мысли:
— Я тоже рад видеть тебя, — его глаза искрились теплым светом. — Прости за тот случай в кондитерской. Кажется, мы тебя порядком напугали.
— Забудь! Это дало мне стимул учить итальянский. — “Ого! Кажется, начинаю оттаивать! Выходит, мне просто не нужно бояться, когда я говорю!”
— Я хочу познакомить тебя с местным изобразительным искусством. Ты любишь картины?
— Рисовать не умею, а вот смотреть на то, как это делают другие, мне нравится.
— Как мой дед! — засмеялся он открытой улыбкой.
Потом добавил:
— Просто в преторианском дворце выставка художников Возрождения. Женские образы. Можем сходить, — Лео так смотрел на меня, будто уже прочел, как я стараюсь скрыть свою к нему симпатию. И что от его слов мне хочется прыгать солнечным зайцем и орать на всю улицу «Да!».
Я сделала паузу, справляясь с избытком чувств, чтобы казаться как можно равнодушнее:
— Не знаю. У меня совсем мало времени…
Я была в восторге не столько от неожиданно льющейся с моих губ речи, сколько от его приглашения. Счастье разливалось в животе приятной щекоткой: “У-ху! Ты только позови! И зачем я тут выделываюсь?”
— Может, завтра во второй половине дня?
— Встретимся у дворца или зайдешь в кондитерскую?
— Завтра снова репетиция… — Он сделал паузу. — Я сам зайду. Около пяти?
И снова задержал на мне взгляд. Я улыбнулась, вкладывая в улыбку весь женский шарм, что мне удалось накопить до сих пор, и легкой походкой направилась к дому.
Уже не первую ночь мне снится он — старик, похожий на чучело, в грязной, поношенной одежде, пахнущей смесью мокрого козла и перегара. Я слышу шарканье его ботинок по раскаленному асфальту. Вижу, как из дырявых носков торчат грязные пальцы, а под ногами разливается коричнево-зеленая жижа. Его истеричный, глухой смех, обнажает отвратительный беззубый рот, в котором пузырится белая слюна:
— Ну не могу! Умора! Какая же ты умора! Одна… Ты снова одна.
Он делает еще шаг навстречу мне. Потом еще… и еще...
Я просыпаюсь. Вот и в это утро. Что он от меня хочет? Я села на кровати и оглянулась. Уф! Сон, слава богу, что это всего лишь сон. Срочно смыть его водой! Может, наконец, освобожусь от этого кошмара навсегда?
Я нырнула в душ. Закончив с туалетом, я задержалась перед шкафом, размышляя, чтобы мне сегодня надеть. Сандра уже гремела на кухне. Запах кофе вместе с дымом бабушкиной «Тосканы» облетал дом.
Достала из шкафа свое любимое бирюзовое платье, в тон к его глазам! Провела по шелку рукой. Все говорят, что это мой цвет. Я приложила платье к груди и посмотрелась в зеркало: да, ему точно понравится.
Подвела глаза, накрасила губы красным блеском. Впервые в жизни! Снова посмотрелась в зеркало, укладывая проборы то налево, то направо. Собрала волосы в пучок, завернула на макушке. Не-а! Просто расчесала волосы и слизала блеск с губ языком, достала маленький пузырек с надписью “Слезы розы” только вчера приобретенный на заработанные в кондитерской деньги парфюм. Он напоминал мне запах жасмина после весенней грозы. Вот только сегодня с утра мне кажется, что слезы ангела это не к добру. Бабушка стукнула дверью. Она часто уходила раньше меня.
Я выпила кофе, нетерпеливо откусывая круассан и набивая им рот. Ну-у-у! Опаздываю! А бабушка этого очень не любит.
Глава 9. Что означает “поставить бидон”?