Я наклонилась, чтобы разложить упаковку для выпечки под прилавком, сглатывая слезы.
Брякнула входная дверь. Сейчас я поднимусь и увижу его виноватую улыбку. И мои страдания как рукой снимет!
— Динь-динь! — голос сверху заставил меня поднять голову.
Я замерла под прилавком с бумажной тарой в руках.
Увы! Это оказался не он. Энцо, закадычный друг Леонардо. Его кудрявые волосы, обычно обрамляющие лицо одуванчиком, на этот раз были тщательно уложены гелем, а белая майка освежала темную кожу, из-за которой мальчишки дали ему прозвище Мавр.
— Энцо, ты не жениться собрался? — Я не смогла разобрать в тоне бабушки, подтрунивала она над ним или восторгалась. — Табак знает, что в тебе сегодня изменилось! — приоткрыла рот бабушка.
Он какое-то время не сводил с меня глаз, наблюдая за каждым моим движением:
— Соль, а почему бы тебе не пойти со мной в кино?
— Я не хочу в кино, — холодно ответила я, продолжая перекладывать бумажную тару. — Мы с Леонардо в музей собирались.
— Так почему он за тобой не зашел? Давай я тебя туда отведу!
Я поправила очки, чтобы он не заметил застывшую слезу. Поднялась и растерянно оглянулась по сторонам, думая, какую выдумать причину, чтобы не идти.
Сандра закрыла кассу на ключ, и, окинув взглядом смущенную меня, сощурилась:
— Иди! Жизнь — это не только работа и учеба.
— Ну, бабушка! Ты же знаешь!
— О, да! Именно поэтому: иди. Только не забудь, что любая карета в двенадцать превращается в тыкву! — пошутила она.
— Мы не заставим тебя волноваться! — Энцо радостно заторопился к двери, открыл ее и пропустил меня вперед.
Я еще раз посмотрела, не приближается ли Леонардо. Что ж, любимый, сегодня ты потерял первое очко. Мама оказалась права: за настоящего мужчину всегда говорят его поступки. Ну, и где же они?
Глава 10. Обручение васильком
Место, где проходила выставка, располагалось в нескольких минутах ходьбы от кондитерской. Вначале я думала, что здесь находится лишь муниципалитет. Бабушка часто носила сюда бумаги и непременно прихватывала коробку своих фирменных фисташковых пирожных, а выходила оттуда уже с печатями на каких-то лицензиях. Это здание не только соединяло между собой самые разные исторические эпохи и архитектурные стили, но еще и семейные истории на протяжении целых семи веков — Фрескобальди, Арриги, Фрати.
Энцо купил билеты, и мы поднялись на второй этаж. В зале мы оказались вместе с небольшой группой туристов-пенсионеров, которой гид что-то вдохновенно рассказывала.
Я рассматривала имена под картинами: “Фра Беато Анджелико”, “Андреа дель Верроккьо”, “Фра Паолино с Пистойи” и их угрюмые женские лица. Из тестовых заданий по итальянскому я с помощью бабушки узнала, что людям той эпохи запрещали улыбаться во время позирования. Какая тоска! Наверное, Энцо прав. Надо было пойти в кино.
Вместо того чтобы восхищаться мастерством художников, я думала о том, что могло случиться с Леонардо. Он не был похож на болтунов, которые не исполняют обещаний. Может, Беата права: я хочу взять слишком высокую планку, а судьба мне намекает, что лучше довольствоваться ухаживаниями Марко, например? И как мне теперь поступить с Леонардо: обидеться или сделать вид, будто ничего не случилось?
— Посмотри, вот эта похожа на синьору Риту! — Энцо указал на портрет дамы в профиль с большим прямым носом, нервно захихикал и задержал на мне взгляд.
Я изобразила упрек, а сама подумала, что никогда бы не согласилась стать его девушкой. Принялась рассматривать детали на портрете женщины с ребенком, потом вернулась к предыдущему, затем перешла к следующему:
— Видишь, на всех картинах васильки. Посмотри! Ты знаешь, что хотел этим передать художник?
Энцо непонимающе посмотрел на меня, приподнимая брови, почитал вслух название выставки на билетах: “женские образы эпохи Возрождения”, пожал плечами, и продолжил рассматривать другие картины в поисках васильков.