— Сань, помнишь эту: “Говорят про любовь... Голубые огни васильков… Словно песня без слов...”?
Бабушка стоя на стуле вдруг запела вслед за ней:
— “Говорят про любовь… Голубые огни васильков...”
Я крикнула, нарушая их дуэт и вешая сумку на крючок:
— Ба, а почему ты Риту не впустила?
— О чем ты, дорогая? — на ее лице отразилось недоумение.
— Она стояла у нашего забора, будто кого-то высматривала. Или вы опять с ней повздорили?
— Что за глупости, Ассоль? — бабушка нервно улыбнулась. — Лучше помоги мне украсить гирляндами холл. Что значит, не хотела впускать? Ирма, налей мне чего-нибудь попить.
— Воды с газом?
— Какой воды! Вина мне налей. Сегодня такой повод, а ты воды!
Беата странно смотрела на бабушку, будто они обе что-то от меня скрывали.
— Беата? — Я стояла, как вкопанная, желая по их жестам угадать, что на самом деле происходит.
— Мой Господь! Синьорина, все те, кто хотел войти, сюда попали. А те, кто лишь в окна заглядывал… — Ее щеки порозовели, а глаза блуждали. Затем Беата круто сменила тему, — Посмотрите только, сколько тут подарков!
— Да нет! Говорю, шампанское забыли. Я мигом! — бабушка надела туфли, взяла с тумбы у входа ключи, сумку с вешалки и захлопнула за собой дверь.
Что тут происходит? Почему все говорят загадками и уклоняются от моих вопросов?
Беата указала на большую коробку в бумаге, на которой была нарисована карта мира, обернутая коричнево-бежевой лентой:
— Курьер уже при мне доставил.
— От кого?
— Тут не написано. Сказали, что для синьорины Ассоль и все тут.
Беата бегала туда-сюда, забывая то фужеры для шампанского, то вилки, то свечи, потом остановилась, поцеловала меня в щеку и сказала:
— Хороша, эх! А глаза как бриллианты! — она прослезилась и обняла меня.
Куча коробок у дивана возбуждала мой интерес.
— Не время! Будешь открывать их, когда задуешь свечи, пока мы торт едим. А то вся красота растает! — игриво сказала Ирма и засмеялась, когда на пороге появилась бабушка, обнимавшая бутылку игристого, будто грудничка.
— А где твои женихи, Ассоль? — поинтересовалась Сандра. — Нам уже пора начинать, а то Беата на свой автобус опоздает.
— Так не будем их ждать. Они подтянутся! — я подставляла фужеры, пока бабушка разливала вино с золотой этикеткой «Джулио Феррари» и передавала их в маленькие ручки Беаты, а та расставляла их на столе. Бабушка взяла свой бокал, поднялась с места и, оглядев присутствующих, торжественно начала:
— Это вино я выбрала не случайно. Меня удивил его вкус, ведь он напоминает мне одну девушку. Античный золотой цвет с янтарным оттенком и загадочными, блестящими пузырьками... Интригующий, чувственный запах с тонкими нюансами от кураги до меда, от цитрусовых и горчицы до сладких нежных ноток белого шоколада и заварного крема. Очаровательная и изящная, словно дама из лучшего аристократического рода. Совершенно непринужденная, живая, способная очаровать любого. С днем рождения, моя любимая девочка!
— О-о-о! — послышались восклицания женщин. — Сандра, это было восхитительно!
— Да-а, когда-то я была важной... — бабушка не договорила и погрузилась в воспоминания.
«Что она хотела сказать? Что заставило её остановиться?» — думала я, но хор женских голосов перебил мои размышления.
Сандра снова оживилась:
— Желание, не забудь загадать желание!
Еще бы! «Хочу, чтобы любовью всей моей жизни был Леонардо!» — мысленно произнесла я и задула разом все восемнадцать свечей.
— Ничего себе! Торопится к тебе твое желание! — тараторила Ирма. — Теперь можешь открывать подарки! Давай же, мы умираем от любопытства!
Первой я открыла большую коробку, которую только что доставил курьер.
Рядом снежным айсбергом в голубом платье расположилась Беата. Набитым сливками ртом она промямлила: