Когда я вернулась, за стойкой бара уже стояла Энн с бутылкой Апероля и говорила с кем-то по телефону.
— А куда делся Пьеро? — Всего несколько мгновений назад я оставила его здесь, а сейчас он словно испарился.
— Наверное, пошел искать свою Коломбину, — отозвалась она, убирая телефон в сумочку.
— Сначала отправляешь мне его помогать… — многозначительно и грустно протянула я.
— Никого я тебе не отправляла! Он сам предложил, когда узнал, что можем без выпивки остаться. Тех двоих чудиков-официантов Умберто только сейчас со станции забрал. Снова забастовка какая-то. Хорошо, что ты все-таки пришла.
Я огляделась вокруг, но Пьеро так и не обнаружила. Зато обратила внимание, что дальний угол теперь занимал диск-жокей с бородой и меховой жилеткой, словно пастух из Сардинии.
— Фасолина, сейчас танцевать будем, так что хватит работать золушкой. Иди себе партнера поищи!
Я постучала по пустому подносу в ритм музыке. Потом поставила его на барную стойку, осмотрелась вокруг, но увидела либо слишком занятых разговорами, либо уже танцующих в парах гостей. Дансировать со мной никто не собирался. Энн висела на Умберто, который нарядился в длинную накидку и колпак мага. Я снова поискала глазами Пьеро, но он испарился.
В дверях показались два парня в белых рубашках. Побросав рюкзаки в служебном помещении, уже переняли у меня коктейльную эстафету. Песню “Отель Калифорния” сменила современная обработка какой-то очень известной песни. Постой! Кажется, я ее знаю. Конечно! Сан-Ремо, “Водовороты любви”!
Та самая, которую Леонардо пел на фестивале и под которую я в него так безнадежно влюбилась. Как бы мне хотелось сейчас прижаться к нему и представить, что мы, наконец, вместе! Вот глупая! Только та, чье имя Ассоль, способна на такие наивные, несбыточные мечты! Судьба, зачем, ты все устроила, чтобы мы встретились, а потом снова нас разлучила, а теперь делаешь все, чтобы я о нем не забывала?
Я посмотрела, как в зале веселятся люди, и загрустила. Взяла свою сумочку под барной стойкой и вышла на улицу. Все-таки моя ситуация довольно печальна: вроде и замужем, но живу одна. И мужчины от меня бегут, как этот Пьеро. На глаза навернулись слезы. Все, чего больше всего боялась, уже случилось в моей жизни. Что мне еще придется испытать?
Глава 15. Что он там делает?
Город погружался в прохладные сумерки после теплого первого февральского дня. Я все еще была под впечатлением от маскарада и брела по пустующим улицам. Моя Фуфи все чаще хандрила, хотя за руль мне все равно было бы нельзя, и я приехала на такси. Ведь этим вечером я выпила целых четыре коктейля!
Набрала номер такси, но меня предупредили, что нужно будет подождать минут сорок. Придется ехать на автобусе остановки три, оттуда всего несколько минут до дома. Я подошла к столбу, где на белом пластике синим шрифтом были указаны часы прибытия и отправления. Черт! Еще целых двадцать минут! Ждать хуже, чем догонять: от тебя в такой ситуации ничего не зависит. Рядом под ярким светом фонаря стояла девушка в очках с толстыми линзами. Забавно, очкарик очкарика видит издалека... Она увлеченно читала книгу. Мне стало любопытно, и я нырнула в раскрытые страницы, ухватившись взглядом за первый попавшийся кусок текста:
«Если вам часто попадается один и тот же номер, то за ним стоит какая-то особая история. Сто шестьдесят на языке ангелов означает, что бог услышал ваши молитвы и ответил вам. А сможете ли вы перевести его слова на свой язык, зависит от того, насколько сильно вы верите в чудеса. Ибо чудо всегда находится по соседству с верой.
Скорее всего, однажды все пойдет не так, как вам хотелось бы. Но это еще не значит, что чуда не произойдет. Просто сегодня оно выбрало иную дорогу. Нумерология наделяет данное число глубоким смыслом. Сто шестьдесят бывает губительным, а бывает спасительным числом, бывает чьей-то трагедией или поводом для встречи...»
Неожиданно девушка захлопнула книгу и в ее улыбке я прочла сожаление. Мы обе смотрели на приближающийся автобус, а когда он остановился, нырнули внутрь и он, пыхтя, унес нас в сторону периферии. «Сто шестьдесят бывает губительным, а бывает спасительным числом, бывает чьей-то трагедией или поводом для встречи..., — мусолила я только что прочитанный текст. — Чушь несусветная!»