Кардинал сместил взгляд на цветочную клумбу. Чудеса – чудеса. На краткий миг он задумался об очередном чуде Господнем.
Но не надолго. Ришелье мало во что верил, кроме Франции и её славы. Установление французского господства было делом его жизни, и его верования были привязаны к этой задаче. А всё что кроме…
– Чудо Господне, я и сам так считаю, – подумал кардинал.
– Колдовство! – решительно заявил он. – Явное и неприкрытое колдовство. Длань Сатаны простерлась над Тюрингией.
– Как скажете, монсеньор, – поклонился Сервьен.
Ришелье постучал пальцами по письму, его искушало желание смять бумагу в кулаке, но кардинал был не тем человеком чтобы игнорировать реальность, какой бы ненавистной она ни была.
– Хорошо, – сказал он, встал на ноги и оправил мантию. – Мы примем испанское предложение.
"Требование", – с сожалением подумал он.
– Доставьте серебро Бернарду Саксен-Веймарскому, Этьенн, и убедитесь, что он понял условия своей новой службы.
Лицо Сервьена исказила гримаса.
– Он горячая голова, монсеньор, и вообще неуправляем.
Ришелье нетерпеливо взмахнул рукой.
– Мы можем разобраться с недисциплинированностью Саксен-Веймарского позже. Сейчас мне нужно, чтобы он просто убрал свои войска в сторону, дабы испанцы могли совершить марш в Тюрингию. Это будет довольно просто сделать, даже учитывая наличие Окстенштерна неподалеку. В Германии сейчас такой хаос, что Бернард сможет найти сотню различных обоснований своим действиям.
Кардинал медленно двинулся по саду. Сервьен шел рядом с ним.
– Они никак не смогут скрыть свои терции, – заметил интендант. – Только не на протяжении всего марша из Испанских Нидерландов.
Ришелье пожал плечами.
– Это дела не меняет. Судя по донесениям, я полагаю, испанцев все равно разгромят. Пожалуй, будет даже лучше если их движение будет обнаружено – это отвлечет внимание от настоящего удара.
Сервиен распахнул глаза.
– Валленштейн тоже согласился?
– Да, я получил письмо три дня назад. Он вскоре завязнет в драке со шведами. Скорее всего – в Нюрнберге. Осада займет несколько месяцев – времени более чем достаточно, дабы задействовать его хорватскую конницу для этой цели.
Гримаса вернулась на лицо интенданта.
– Монсеньор, я видел эти их сооружения. В частности, объект, который они называют "силовая станция", построен подобно замку. Кавалерийское подразделение никак не сможет повредить такие сооружения. Лишь незначительно – и совершенно точно – не в набеге.
Ришелье бледно улыбнулся.
– Меня это не заботит. – И покачав головой добавил: – Ты слишком беспокоишься о военных машинах и фортификации. А это мелочи. Деньги, Этьенн – вот что существенно. Я могу спокойно смотреть на шведского короля, вооруженного новым причудливым оружием. Я даже могу стерпеть богатую новую республику – маленькую республику – в центральной Германии. В конце концов, мы ухитряемся сосуществовать с голландцами. Дайте срок, и если они останутся маленькими, я думаю, что мы вскоре проглотим их.
Прежде чем продолжить, он сделал несколько шагов.
– А вот чего я снести не могу, так это шведов, господствующих в центральной Европе, с прочным финансовым фундаментом. Нищие шведы никогда не будут опасны. Неприятными – будут, а опасными – нет. Богатые шведы – богатые из-за связи с этими странными Соединенными Штатами – это совсем другое дело. Лучше могущественные Габбсбурги, чем это. Как бы то ни было – Габбсбурги никогда не славились единством.
Он внезапно остановился и уставился на безобидный розовый куст.
– Я не могу достать Абрабанелей в Турции. И даже, как тебе известно – в Вене.
Сервьен кивнул, это было частью его задания – убедить Фердинанда Второго выгнать своих придворных евреев и казнить Абрабанелей, в частности. В этом, интендант не преуспел.
Тем не менее, в словах Ришелье не было упрека Сервьену. Он и не ожидал, что император Габбсбург, разгонит своих придворных евреев посреди войны – и уж явно не по подсказке своих французских противников.
Кардинал продолжил.
– Я, возможно, могу уничтожить итальянскую ветвь. Трудно сказать, особенно имея дело с венецианцами. Но, в любом случае, те не так важны. Ключевой момент – уничтожить их в Тюрингии.
Интендант опять попытался что-то сказать – еще одно возражение, судя по выражению его лица – но кардинал жестом остановил его.