Кое-кто из членов УМВА не пришёл в восторг от этой новости. Они привыкли видеть Андервуда по другую сторону баррикады. Но дураками они не были и умели думать в категориях тактических. Сперва – главное! Уж лучше менеджер, но наш, свой парень, чем тот чёртов чужак – исполнитель-ный директор…
Гарри Леффертс выразил общее мнение: «Зуб даю, хрен Симпсона в хвостик арбузный усох, когда он об этом услышал.»
За его столиком, где теснилось многожество народу, раздался раскатистых хохот. Гарри продол-жал: «Что оставляет ему только поддержку старушек и продавцов подержаных авто.» Новые раскаты. «Ах, да! Совсем забыл. Слышал, общество борьбы за трезвость на сто процентов на его стороне!» Хохот перерос в неумолкаемый рёв. Подребление алкоголя в городе никода не было низким, а уж после значительного вливания немецких беженцев приняло прямо-таки эпические размеры. «Трезвость» для немцев семнадцатого столетия означала отказ от пива за завтраком.
На сцене же Майк продолжал. Он поднял второй документ из двух, что передала ему Ребекка. Этот был значительно толще первого.
- А это поправки, которых требует Симпсон и его шайка. – Он просто источал сарказм. – Если слово «поправки» вообще применимо к чему-то, что вчетверо длинне того, что он призвано поправлять. Это платформа их делегатов, потому что в целом это – другая конституция. Хотите знать, какая она? Это конституция Джима Кроу82, вот что это такое.
Он принялся перебирать листы и зачитывать отрывки. «Абсолютное владение английским языком, подвержденное комиссией компетентного состава… Удовлетворительный уровень грамотности, подтверждённый той же комиссией…» Майк, посмеиваясь, продолжал листать.
- А вот моё любимое: подающие заявление на предостваление права голоса обязаны продемонст-рировать достаточное знание американской истории, которое комиссия…
Он с омерзением бросил стопу на пол, как если бы она была грязной. «Уверен, я б точно не про-шёл бы этот тест, особенно перед комиссией, как она рисуется Симпсону. Комиссия Джима Кроу, вот какая!» Усмехаясь, он добавил: «Думаю, они завалили бы даже Ребекку.»
«Чё, серьёзно?» - не поверил Леффертс, голос его гудел. Молодой шахтёр вскочил, ну, по крайней мере попытался приподняться, и проорал: «Пусть Симпсон выступит на ток-шоу Бекки! А мы все посмотрим, как она прочистит мозги этому умнику!»
Таверна взорвалась хохотом и аплодисментами.Уже несколько недель кряду ток-шоу Ребекки, выходившее три раза в неделю, - откровенное обсуждение за круглым столом, - было самой популярной телепрограммой.
«Она и предлагала!» - раздался чей-то женский голос. Толпа вытянула шей. За столиком сбоку поднялась Дженис Эмбер. - «Она и предлагала – целых восемь раз,» - повторила менеджер телестанции.
Стоящая на краю сцены Ребекка в смущении опустила голову, но, услышав громкие приветствен-ные возгласы, которые никак не хотели затихнуть, заставила себя поднять её. Она постепенно училась не напускать на себя автоматически скромность всякий раз, когда публично расхваливали её уникальный ум. Но и за все эти месяцев она так и не смогла привыкнуть к этим похвалам. И, поэтому, так и не научилась управлять цветом щёк. К счастью, благодаря её смуглому оттенку кожи, эта непроизвольная реакция в большинстве случаев оставалась незамеченной.
Леннокс и её родичи, однако, заметили, что она покрасненела. Её отец продолжал задумчиво по-тягивать пиво, а Леннокс только пробурчал: «Я вже говорыв, що воны дурни? Це ж безглузддя, хвалыты жиночый розум перед людями!» Он с жадностью отхлебнул из своей кружки и произнёс: «Все це добром не скинчиться. Запомнить мойи слова!»
Майк уже перешёл к заключительной части, когда за Леннокса, обращаясь к соседям за столиком, выдал следующую филиппику:
- Цю частыну промовы можна й зовсим не слухаты, хлопци. Йдеться про якыйись дурни речи та про велыки традыцийи захидных виргинцив, що дотумкалы виддилытыся вид шляхтычив-сепара-тыстив, колы ти сучи диты намагалыся завдаты шкоды найчеснишому та наймицнишому ополченню Амерыкы. Отак от…
Еврейские переговорщики вряд ли смогли почерпнуть из его резюме больше, чем из самой майковой речи. Но если частности так и остальсь для них загадкой, то суть они всё же смогли ухватить.
«Этот человек относится к этому всерьёз,» - прошептал Мозес. Он пробежал глазами по толпе, набившейся во все углы огромного зала. Как бы ни была она была перемешана, он запросто мог отличить в ней американцев, немцев или шотландцев. Прочие же были ему незнакомы. Он никак не мог определить принадлежность маленькой группки мужчин за одним из столиков, чья нелов-кость в поведении просто бросалась в глаза.