Решение Майка отвести несколько недель на проведение кампании оказалось весьма мудрым. Результат может и был пререшён, причём с самого первого дня, но Майк понимал разницу между победой на выборах и созданием политической структуры. Недели непрерывной политической борьбы дали ему и его сторонникам время и возможность по-настоящему укорениться в самой гуще нарождающейся нации.
А это был процесс непростой и противоречивый, как, впрочем, и всё в этом мире. Партия Четвёр-того июля была на самом деле скорее коалицией, нежели собственно партией. За минувшие недели выкристаллизовались легко распознаваемые фракции. Что, по мнению Майка, было только к лучшему. «Единство» - слово, конечно, очень хорошее, но только не за счёт ясности. И как Б-жий день было ясно чо и в новых соединённых Штатах возникнут различные политические течения, как это было в тех, что остались в «той, прошлой» вселенной. Так пусть лучше они будут явными и открытыми, так чтоб люди могли сами оценить их программы, чем останутся в тени, подобно заговорщикам.
Его собственное положение было несколько странным и довольно-таки неловким. Майк теперь располагал большой группой собственных последователей, особенно среди «новых» американ-цев, которые могли бы ему позволить поступать как вздумается. О чём бы ни спорили Мелисса Мэйли и Квентин Андервуд – общественно признанные вожди «левого» и «правого» крыла Пар-тии Четвёртого июля, - от обоих нередко он мог слышать упрёки в «бонапартизме». Но ни Мелис-са, но Квентин не употребляли этот термин в буквальном смысле. Никто из тех, кто знал Майка, не мог всерьёз беспокоиться о «вихре картечи»85. Поэтому, подобно Вашингтону, Майк изо всех сил старался держаться в стороне от непосредственной фракционной борьбы. И ему приходилось идти но компромиссы, которые вызвали бы у более прежнего Майка только отвращение.
В один из моментов избирательной кампании у него возник серьёзный конфликт с его собствен-ной «электоральной базой». Как и прежде, УМВА составляла основу его избирательной поддерж-ки. В самом начели предвыборной борьбы профсоюз выдвинул требование о принятии закона об обязательной тред-юнионизации всех всех предприятий с числом работников более десяти, а та-ковых было немало и ожидалось, что и количество будет только расти.
Изначально Майк был склонен согласиться с этим требованием, но Ребекка отговорила его. «Большинство наших теперишних граждан – немцы,» - выдвинула она аргумент. – «Они не знают и не понимают, что ты имеешь в виду под словом „тред-юнион“. Они думают, что это что-то вроде гильдии. А гильдии от профсоюза сильно отличаются. Их задача – подавлять и не допускать.»
Она была права, и Майк быстро упонял логику в его словах. Он и сам замечал, вовсе тому не раду-ясь, что УМВА поддерживали исключительно пожилые немецкие ремесленники с прочным поло-жением на рынке. Молодые же, и особенно женщины были в бешенстве от этого требования.
Он сделал попытку объяснить ситуацию членам УМВА на собрании. «Ребята, наши новенькие думают, что тем самым мы хотим установить старые правила мастер-подмастерье. Именно поэто-му молодёжь и не ломится к нам в двери. А они этого не хотят. Они смотрят на это со своей точки зрения и не …»
Никакого толку. Фрэнк поддержал его. И даже, к собственному Майка удивлению, Гарри Леф-фертс вкупе с большей частью молодых шахтёров. Но тут нечему было удивляться. В отличие от большинства членов профсоюза, которые уже достигли среднего возраста, у Гарри и прочих помо-ложе завязались дружеские отношения с молодыми немецкими рабочими и они могли встать на их точку зрения. Но местком упорствовал, и публичный отказ Майка поддержать их предложение вызвал напряжённость в отношениях.
Напряжённость эта длилась многие месяцы, пока случай не подтвердил правоту доводов Майка. Очень скоро нахальство некоторых новых «капитанов индустрии» вызвало резкую смену в настро-ениях молодых немцев. И тут пришло время УМВА вновь выйти на сцену со всем размахом. Профячейки стали возникать повсюду, но уже при полной поддержке Майка. Что в свою очередь вызвало столкновение с Андервудом и его группой.
И пусть! Такова природа вихря, в котором рождаются новые общества на сцене истории. Нации не выковываются в пробирках, в реальном мире вихрь выносит на политическую арену совершенно новых людей со своим, веками копившимся историческим багажом. Мир, бурлящий, хаотичный, неоднозначный, даже бестолковый.