Ухмыльнувшись, Майк оборвал её: «Так, кончай мутить воду…» Ребекка опустила глаза и внима-тельно посмотрела на мужа. Майкл часто говорил, что она поумнее будет, чем он сам. Ребекка считала, что он неправ. Совершенно неправ. Действительно, не было нужды сравнивать их интел-лекты с точки зрения «книжной учёности». Но Ребекка не дала порочной доктрине IQ-тести-рования себя отравить. Она оценивала умственные способности по конкретным стандартам своего времени и по крайней мере в этом не поддалась американскому влиянию. Разум человека неотделим от самого человека. «Я так люблю тебя…» - прошептала она и с раскаивающимся видом запустив пальцы ему в волосы, он призналась во всех своих грехах.
«Маккей от бешенства в штаны наложит,» - пророчествовал Майк. Он поскрёб подбородок. «А знаешь – ты права. Если кто-то вообще может убедить Густава Адольфа в том, что мы не колдуны и не ведьмы, то только чирлидерша. И в особенности – эта чирлидерша!»
Одна весёлая мысль пришла на смену другой: «До тех пор, пока он не увидит, как она стреляет. И как по-твоему нам убедить её не брать с собой её чёртову винтовку?» Впадающий в слабоумие супруг строго поглядел на свою блистательного ума супругу: «Ну, что, гений, есть идеи на этот счёт?»
Молчание.
«То-то же!»
Глава 47
Королю хватило пяти минут, чтобы убедиться в главном: сколько б он ни пытался, - а будучи человеком добросовестным и богобоязненным, Густав II Адольф не мог не попытаться, - он не сможет представить себе девушку по имени Джули Симс ведьмой.
«Просто невозможно,» - шептал он себе. Взгляд его переместился с Джули на двух других жен-щин, сидевших за столом. Даже при свете свечей и масляных ламп черты их лиц были вполне различимы. Брошеный крестьянский дом был превращён в штаб и его скромное внутренне убран-ство освещалось весьма неплохо. Густав было как правило достаточно иметь возможность читать и писать депеши, ну может разок открыть своих любимых Гроция89 и Ксенофонта, если находилось время. Но получив известие о прибытии в его лагерь американской делегации, он распорядился обеспечить как можно лучшее освещение.
Этих людей он хотел видеть.
Переведя взгляд с Джули, он принялся украдкой изучать изящную светловолосую женщину, си-девшую рядом с ней. Якобы сестра предводителя. Много времени он на неё тратить не стал. Явно из того же теста, что и самая младшая. И тоже хорошенькая, а стало быть – не ведьма.
Он мельком пробежал глазами по её мужу, который стоял рядом с ней. Соял лишь по той причи-не, что ни один из шатких стульев в том крестьянском доме не выдержал бы веса его огромного тела.
Да, жира в нём совсем немного, подумалось королю. Нечасто Густаву доводилось встречаться с людьми зримо крупнее и сильнее его самого. Зрелище приводило его в некоторое замешатель-ство, но не без комической стороны. Первой реакцией короля при знакомстве с человеком по имени Томас Симпсон был смех. Так, пришло ему на ум, наверное, должен был отреагировать самец морского котика впервые узрев самца моржа.
Но от решительно отмёл подобные мысли. Они тут не звери, а сейчас не брачный сезон. И вёл себя этот человек образцово. Так, кто следующий? Ага, ещё один с позволения сказать «америка-нец». За столом сидел Александер Маккей, а рядом с ним мужчина по имени Генрих. Оба они были знакомы Густаву. Маккей – лично, Генрих – как тип.
Чтобы вычислить американца королю потребовались считанные секунды. Вот один, зовут Эд Пьяцца, тоже известный типаж. Высокопоставленный советник, канцлер, «правая рука». Точный слепок с Акселя, - промелькнуло у короля, - как бы они ни разнились.
Наконец взгляд его остановился на центральной фигуре американского посольства. А в том, что именно она была центральной фигурой, король не сомневался ни секунды. Густав II Адольф был настолько же искушён в политике и дипломатии, как и в военном деле. По приглашению своего отца, Карла IX, он с одиннадцатилетнего возраста принимал участие в заседаниях государствен-ного совета. Так что читать невидимые неискушенному глазу знаки власти и главенства он научился очень давно.
Она приводила его в восхищение. Частично, конечно, и просто потому что была красавицей. Но в незначительной степени. Густав не был совершенно нечувствителен к подобным вещам. Его неза-коннорожденный сын, плод страсти, вспыхнувшей в пору буйной молодости к одной голландке, служил офицером в том самом лагере. Но, учитывая нравы, царившие при тогдашних европейских дворах, Густава II Адольфа можно было считать человеком целомудренным.