Частично восхищение было вызвано тем фактом, что женщина была со всей очевидностью еврей-кой. Густав был до известной степени знаком с евреями, хоть их в Швеции было очень немного. Но его интриговало не её вероисповедание, а занимаемое ею положение. Советник-еврей – ещё ладно, хотя все «придворные евреи», о которых он знал, были мужчины. Но еврей-соправитель?
Что ж это интересно! Маккей уже сообщал ему об этом в письме, но мозг Густава до последней минуты не смог переварить подобную мысль. Свобода вероисповедания…
«Позволю себе усомниться,» - произнёс он вслух. – «Я, прошу заметить, всей душой против Инкви-зиции и всего, что с ней связано. Так же я не накладывал никаких поборов на католиков на заво-ёванных мной территориях, разве что опустошал сундуки их епископов. И, кстати, на евреев – тоже. Но я не верею, что государство может оставаться стабильным без официальной церкви.»
Женщина, которую называли Ребекка Стернз ответила: «Так давайте проведём эксперимент, Ваше Величество. Пусть мы будем вашей лабораторией. Мы готовы принять любые религиозные группы, которые вы сочтёте проблемными.»
Завидя удивление на лице короля Ребекка улыбнулась: «Американцы подходят к этому совершен-но иначе, Ваше Величество. Мы верим, что стабильность есть непрерывное движение. Что, по-вашему простоит дольше – горы и моря?»
Он внимательно посмотрел на неё и резко прервал: «А вы себя считаете американкой? Вы не были там рождены. Я в этом уверен. Судя по акценту, скорее в Англии или в Голландии.»
Ребекка кивнула. Они говорили по-немецки, поскольку разговорным английским король владел неважно. «И то, и другое,» - ответила она.- «Я родилась в Лондоне, но большую часть юности провела в Амстердаме.»
Он взмахом руки обвела своих спутников: «Я повстречалась с этими людьми лишь год назад, когда они, точнее, когда мой супруг, спасли моего отца и меня. И да, в сейчас я считаю себя американкой.»
- Ах, вот как!
Улыбка снова заиграла на её губах.
- По большей части, не во всём, – она улыбнулась ещё шире. – Но это относится к большинству американцев – большую часть нашего народа составляют сейчас люди родившиеся здесь и в это время.
- Ага! – Маккей сообщал ему и об этом. И опять-таки, король отказывался в это верить. Но сейчас, видя с какой лёгкостью какая-то сефардская женщина вжилась в свою новую идентичность, Густав осознавал, что его офицер-шотландец писал чистую правду.
«Разве подобное возможно?» - думалось ему. Он попытался несколько секунд поразмышлять над предыдущими словами той женщины. Что простоит дольше, горы и моря? Густав был сканди-навом, ответ был ему известен.
Теперь он смотрел на самого Маккея. Стул шотландца стоял рядом с той хорошенькой девушкой с открытым лицом, Джули Симс - так, кажется её зовут. От короля не ускользнули почти невидимые намёки, которыми неосознано обменивались те двое. И король вдруг поймал себя на том, что улыбается и сам.
- И вы, как я понимаю, тоже, Александер?
Веснушчатое лицо шотландца, казалось, стало ещё краснее, но взгляд его оставался твёрдым.
- Я служу под присягой Густава II Адольф Шведского, - он признёс эти слова в резкой, почти враж-дебной манере. Даже не враждебно, а как-то с вызовом. Король понял, что задел струны чести. Что ж, неплохо. Даже превосходно.
Он поднял руку, жест был призван заверить, если не успокоить Маккея. «Рад это слышать Алек-сандер. Не подумайте, что я мог в вас усомниться.» Обращаясь к верному шотландцу, Густав провёл рукой по коротко остриженным светлым волосам: «Но со временем, приверженность мо-жет меняться. Единственное, о чём я прошу, если подобному суждено случиться, то вы заранее попросите об отставке. А до тех пор я вопросов не задаю.»
Маккей подчёркнуто поклонился.
Последующие несколько минут разговор вращался вокруг Кольца Огня. Густав был знаком с про-исшедшим по рапортам Маккея, но желал услышать всё непосредственно от самих американцев. Пользуясь Ребеккой как переводчицей, он задавал множество вопросов. И внимательно выслушивал каждый ответ.
И если вопросы были прямыми, то ответы так было не назвать – именно это и убедило короля окончательно. Очень быстро Густаву стало совершенно ясно, что при всём своём совершенстве в науках, американцы были так же ошарашены тем, что с ними произошло, как и все остальные.
У него будто камень с души свалился. Исчезли его самые сокровенные страхи. На их место пришли планы будущего.
Никакое это не колдовство, прав Маккей. А вот что до остального…
Густав откинулся на спинку стула и взгляд его упал на двух человек, стоявших поодаль в глубине комнаты. Они присутствовали на встрече по его приказу. Густав хотел составить собственное мнение об американцах прежде, чем перейти к другим вопросам. Но это, к счастью заняло меньше времени, чем он ожидал, он был рад двигаться дальше. То, что ему представлялось тайной, оказалось чем-то другим. Или, скорее, такой знакомой рукой провидения.