Она придёт ко мнению, что это в генах. Не смотря на всю дикость Святой инквизиции и радостную безжалостность с какой идальго изгоняли испанских и португальских сефардов, последние так и не смогли забыть Иберию, обласканную солнцем страну, которую они так полюбили, которую помогали строить на протяжении столетий, убежденные, что наконец-то евреи обрели место, где нет горя и гонений. Пока христианские короли и дворяне не объявили обратного, обрекая их на новые скитания. Однако они сохранили язык, читали стихи и чтили и всячески пестовали свою собственную культуру. Ашкеназим могут съёжиться в своих гетто в центре и на востоке Европы, отгородив свои души от внешнего мира. Но не сефардим. Почти полтора столетия прошло с момента их изгнания из страны, что они называли «Сфарад», но для них по-прежнему высшей похвалой для мужчины было назвать его «идальго».
И с годами она придёт к выводу, что частично её реакция было детской, попыткой убедиться, что всё-таки легенды не лгали. Что где-то в мире есть благородство без жестокости и вероломства под тонким покровом куртуазных манер. Но было и что-то ещё. Нет, не без этого, как она сама сделает вывод. То была реакция женщины.
Ибо ей явился мужчина. Хорош собой, так, но не так, как идальго. Даже в тот момент ужаса и рас-терянности она сохранила рассудок в достаточной степени, чтобы заметить разницу. У этого чело-века не было ничего от красоты хищника, столь присущей идальго. Просто мужчина приятной наружности, почти простолюдин, если угодно, с приплюснутым носом и широкой улыбкой. И пусть его голубые глаза довели бы зависть идальго до отчаяния, в них не было ничего хищного, только дружелюбие и озабоченность.
К таким выводам Ребекка Абрабанель придет с годами. Но и с годами она не перестанет раз-мышлять над тем, что с ней произошло. Иногда даже – часами напролёт. Да в этом было что-то от самооправдания, возможно. Но ни один момент в жизни не заставлял её сердце биться с такой силой.
«Да, прошу вас! Мой отец…» Она на миг склонила голову, закрыв глаза. Сквозь веки проступили слёзы. Она тихо добавила: «Он очень болен. Думаю, это сердце.»
Она открыла глаза и подняла голову. Сквозь слёзы лицо человека виделось будто в тумане.
«Мы одни, совсем одни,» - прошептала она. «Никто ….»- у неё вырвался тяжёлый вздох. «Мы марраны.» Она почувствовала, что это слово ему незнакомо. Ну конечно! Он же англичанин. «Тайные евреи,» - пояснила она и изумилась, что сумела при этом даже улыбнуться. «Но не в этом дело. Мой отец, он…» Тут она опустила руки, как будто пыталась защитить его седу голову: «Он – философ, то есть по профессии он врач, но он изучает множество вещей. Маймонида13, само собой, аргументы караимов14 по поводу Талмуда, Аверроэса15 Магометанина…»
Она сообразила, что несёт чушь. Ну какое ему дело до всего этого? «Дело в том, что амстердам-ская община изгнала его за ересь. Мы держали путь в Баденбург, где проживает мой дядя. Он обещал нам пристанище. Она остановилась на полуслове, вспомнив про серебро, спрятанное в ящиках. И страх вернулся.
И человек заговорил. Но обращался он не к ней. Он повернул голову и прокричал: «Эй, Джеймс! Давай скорей сюда. Тут у нас, похоже, тяжелобольной.»
Он вновь обернулся к ней. Улыбка стала тоньше, не такой сияющей как раньше. Но даже сквозь слёзы Ребекка ощущала в ней утешение. «Вам что-нибудь нужно ещё, мэм?» Его лицо напряг-лось: «Сюда идут люди. Люди с оружием. Вы можете сказать, кто они?»
Ребекка перехватила дыхание. Он совсем позабыла про банду наёмников, с которой столкнулись незадолго до этого. «Это люди Тилли!» - воскликнула она. «Мы надеялись, что не столкнемся с ними столь далеко от Магдебурга. Мы наткнулись на них милях в двух выше по дороге, надеялись оторваться от них свернув на эту тропку, но …»
«Кто такой этот Тилли?»- резко спросил человек. Улыбка полностью исчезла с его лица. Оно стало напряжённым, на нем проступил гнев. Но гнев был обращён явно не на неё.
Ребекка вытерла слёзы. Кто такой Тилли? Как кто-то может не знать Тилли? И это после Магдебурга?
Человек, похоже, заметил её растерянность. «Неважно,» - бросил он. Издали донёсся окрик. Слов Ребекка не расслышала, но поняла, что кричали по-английски. Что-то вроде предупреждения.
Следующие слова мужчины произнёс быстро и настойчиво: «Мне нужно знать только одно – эти люди намерены причинить вам вред?» Ребекка уставилась на него в полном смятении. Он что, шутит? Но искренность в его лице убедила её в обратном.
- Да, ответила она. – Они хотят нас ограбить. Убить моего отца. А меня… -Она остановилась. Глаза её метнулись к тому месту, где лежала та женщина, но её там уже не было. Она уже была на ногах и медленно брела к дому. Двое людей этого идальго поддерживали её.