И опять наткнулись на непреодолимую стену официоза.
«Парни, при всём желании,» - сказал им Майк. – «Ничем помочь не могу.» Он быстро посмотрел на свои часы, вывернув запястье так, чтобы на циферблат падал свет от керосиновой лампы, висевшей над входом в штабную палатку. «Ага, я так и думал. Так, всё, прелюдия закончена. Переходим к основной программе.»
Он с ехидцей взглянул на троих молодых людей, стоявших перед ним: «То всё был лишь разогрев, цветочки, так сказать. Настоящая психологическая война толкько начинается.»
Они в едоумении воззрились на него. «Это Бекки составляла,» - объяснил он.
В этот момент среди холмов раздались звуки совершенно другой музыки, заставивше троих мальчишек вздрогнуть.
«О Б-же,» - взвыл Джимми. – «Что это?»
В паре футов от них послышался смех Фрэнка Джексона: «И вы думали, что ваша музычка тут проканает?» Фрэнк потряс головой и добавил: «И думать забудьте, пацаны. Бекки раз в десять умнее вашего будет и прошерстила все прошедшие столетия на этот предмет.»
Он дёрнул головой, прислушиваясь: «Ну как, жуткое музло?»
Майк поморщился и ответил: «На самом деле довольно здорово. Если слушать это в подходящем расположении духа.»
Фрэнк опять засмеялся: «Речь любящего мужа! Да, Майк? Ну, типа как я делаю вид, что «nuoc mam» не воняет тухлой рыбой.» Он кивнул в сторону холмов: «Надеюсь, эта подборка у неё не слишком длинная. Грубейшее нарушение законов и обычаев ведения войны – вот как это называется.»
Майк ответил с улыбкой: «Всего несколько минут. Даже Бекки признала бы, что даже немного берговского «Воццека»104 могут завести слишком далеко.»
Для испанских-же солдат в Вартбурге жуткая какофония «Воццека» показалась бесконечно дол-гой. Набившихся в крепость солдат переполнил ужас. На протяжении двух часов они подвергались невероятной звуковой бомбардировке. Солдатам на стенах приходилось ещё хуже. Слепящий свет прожекторов, которые наскоро соорудил Феррара со своими техно-воинами, непрерывно сколь-зил по укреплениям замка, ударяя ещё и по глазам.
Как было принято в испанских войсках, к отряду были прикомандированы служители Святой инквизиции. Десять священников стояли на стенах рядом с бойцами и исходили злобой.
Не только злобой, но и страхом. Испанская ветвь инквизиции, отвечавшая только перед короной Испании, была на порядки более жестокой и не знающей меры, нежели папская. Но не стоило бы их считать совершенно безмозглыми негодяями. Испанская инквизиция довела технику работы тайной полиции до уровня, остававшегося недостижимым до самых времён царской Охранки конца девятнадцатого века. По стандартам века семнадцатого они считались непревзойдёнными мастерами того, что в последствии назовут «психологической войной».
И вот они встретили того, кто их превзошёл. Или, вернее будет сказать - ту. Наверное, жаль, что они так и не почувствовали иронии судьбы. Молодая женщина проклятой расы, которую Инквизиция травила на протяжении двух столетий, намереваласьотплатить им полной мерой. Её собственный интеллект помноженный на всю музыкальную традицию западного мира должны были завершить начатое рок-н-роллом и кантри.
Попурри из «Воццека» закончилось. Когда новая композиция разорвала ночь надвое, инквизи-торы испустили вздох облечения – по крайней мере в этой музыке, если то можно было бы так назвать, отслеживалась хоть какая-то логика.
Но облегчение продлилось не дольше минуты. Что ни говори, в «Ночи на Лысой горе» Мусорг-ского логики предостаточно. Но, увы, не той, что пришлась им по вкусу. То же относилось и размалывающим мозг тактам пьесы «Скот» из его же «Картинок с выставки».
Но Ребекка на этом не остановилась. За Мусоргским последовал короткий, но громоподобный «Зал горного короля» Грига. По мере роста популярности этого отрывка из «Пера Гюнта», отвра-щение самого Грига к нему только усиливалось. «Худшее из всего помпезно-норвежского,» - сказал он как-то о своём же детище. Но в эту ночь необузданный нордический триумф своё предназначение выполнил.
Трепещите, хозяева подземелья! Тролли и викинги у порога!
Она вновь обратилась к русской тематике. Ночной воздух сотрясали звуки героичекого хорала «Вставайте, люди русские» из «Александра Невского» Прокофьева, за которыми последовало гневное «Ледовое побоище». За стенами испанские последователи тевтонских рыцарей страдали от тех же мук, пусть только воображаемых, что и палачи Пскова на реальном льду Чудского озера столетия назад.