Инквизиторы пытались развеять собственный ужас, побуждая солдат к бою. Криками и руганью они подталкивали дрожащих испанских аркебузиров к бойницам.Иногда приходилось тащить их за шеи, заставляя их палить в сатанинскую музыку и прожекторы.
Учитывая точность их аркебуз, приказ были бессмыслен. А с учётом точности оружия в руках дьяволов ночи – просто самубийственный каприз.
«Выбить их!» - скомандовал Майк. Прожекторы теперь были нацелены на монахов и солдат на стенах и ярко освещали их. «Цельтесь в инквизиторов!»
«Александр Невский» закончился, его сменила заключительная часть фортепьянного концерта №3 Прокофьева. Дикоё буйство третьей части служило прекрасным аккомпанементом буйному энтузиазму американских снайперов. И конечно же, Джули Симс была в их числе. Но если она и была лучшим снайпером в Армии новых Соединённых Штатов, то просто хороших в ней было предостаточно. Уже через две минуты испанцы отхлынули от стен, оставив около двадцати убитых, из которых семь были инквизиторами.
«Дурни людэ,» - ворчал Леннокс. Он и Маккей пытались найти убежище от бури звуков в штабной палатке. Без особого, правда, успеха, принимая во внимание, как громко «врубал музычку» Гарри. «Добре, що я хоч ранише поспав. Зараз бы не вдалося.»
Алекс возразил: «Всё же лучше чем рэп!» Леннокс только фыркнул с отвращением: «Шо хоч буде краще за те лайно105!»
Из громкоговорителей полились новые раскаты, заставив Леннокса содрогнуться. Ухвативший краем глаза движение Майк поспешил сообщить:
- Это из чего-то под названием «Весна священная»106. Бекки от него просто без ума.
- То щастя, шо вона не моя жинка, - буркнул Леннокс, переводя дух. – Хай вона выглядае хоч як Клэопатра.
Маккей усмехнулся и сделал шак к выходу из палатки разом с Майком.
«Мне вот любопытно,» - поинтересовался он. – «Ребекка с вами, придурками, самое большее – год.» Он сделал жест головой, указывая подбородком в темноту. «Как же ей удалось узнать столько о вашей музыке?»
Майк недоумённо пожал плечами. «Сам не пойму. Конечно, папаша тоже подсобил. Балтазар вконец чокнулся на классической музыке. Говорит, типа, его до смерти достали дурацкие лютни.» Он не знал толком, как ему следовало это преподнести. С одной стороны, он был горд за супругу , с другой же ему не хотелось выглядеть боготворящим жену мужем. Но, поскольку имело место и то, и другое: он был горд, уж-ж-жасно горд за жену и боготворил её, то борьба не была слишком долгой.
- Не знаю я, Алекс, как ей это удаётся. При том, сколько она всего читает, и всё прочее. Просто ума не приложу, – его грудная клетка выпятилась. – Единственно, что я знаю, это то, что Бекки – самая умная из всех, кого я встречал. И ещё встречу.
Маккей кивнул: «Эт-точно, только вот…» Он вдруг замер и полный удивления спросил «А это ещё что?»
На мгновение Майк прислушался к мощному сопрано Леонтины Прайс107. Затем, смеясь, поинтересовался: «А что, тебе не нравится? Вещь называется «Liebestod»108. Один парень написал, Вагнер фамилия.»
Алекс сжал губы: «Невероятный голос, чтоб мне…» Лицо его исказилось гримасой: «Но звучит так, будто несчастная женщина вот-вот умрёт!»
«Так и есть,» - Майк повернулся и взглянул на укрепления. «И при этом кайфует, замечу тебе.»
Так продолжалось всю ночь. За «Liebestod» в подготовленной Ребеккой программе следовал изрядный кус Вагнера. Она сама этого композитора терпеть не могла, отчасти из-за помпезности его произведений, отчасти – за злобу и антисемитизм, но полагала, что его музыка подходит в данном случае как нельзя лучше. Так тевтонская напыщенность в своей крайней форме молот-ком била по ушам испанцев, засевших в немецком замке.Там был «Полёт валькирий», за которым парадом прошли все оркестровые бомбы «Кольца нибелунга»: «Боги входят в Валгаллу», «Проща-ние Вотана», «Похоронный марш Зигфрида» и не в последнюю очередь – «Жертвоприношение богов».
Когда всё закончилось, Фрэнк Джексон с облегчёнием вздохнул: «Всё-таки здорово, что они проиграли Вторую мировую. Представь себе, слушать такое постоянно!»
Майк хмыкнул: «И ты думаешь, это ужасно?» Он бросил взгляд на восток. На востоке появлялись первые лучики зари. «Попробуй как-нибудь «Парсифаля».
Он поднял бинокль и принялся пристально осматривать укрепления. Они были попрежнему погружены во тьму, за исключением пятен от прожекторов. Ни одного солдата не было видно.