Он стал поворачиваться, чтобы уйти. «Время,» - повторил он, все ещё улыбаясь, но уже во всю ширину. Очень радостно, почти с восторгом. «Да, время.»
Ребекка смотрела вслед его удалявшейся фигуре. Когда он достиг нижней ступеньки небольшого пролёта, с губ Ребекки сорвалось его имя.
Он повернулся и посмотрел на неё. Наконец-то пришли нужные слова. Хоть какие-то.
- Думаю, вы – самый замечательный мужчина на свете, Майкл. Я и в самом деле так думаю.
Уже в то же самое мгновение она стучала в дверь. Почти в исступлении. Она не оглядывалась, боясь того, что могла бы увидеть. А может быть, она боялась того, как отреагирует на то, что увидит. Улыбающееся лицо, самое пугающее, что может быть в мире, в её мире.
Дверь открылась и она бросилась в спасительное «внутрь». Прочь от солнечного света. Хоть на время. Да, время… Именно – время!
Глава 10
Александр Маккей был шотландцем и, как и положено шотландцу, рожден и воспитан кальви-нистом. Даже если он позволял себе чуток, по правде говоря, больше, нежели чуток, отклониться от веры отцов, он не утратил глубоко впитанных с воспитанием обычаев. И поэтому, глядя на свежую груду трупов, он не позволил себе возвести хулу на Г-спода. Но не испытывал никаких угрызений при применений другой лексики, до тех пор, пока имя Б-жие не упоминалось всуе. С высоты седла своего огромного боевого коня, молодой дворянин выплеснул на тюрингские просторы в целом и головы своих протестантских наёмников в частности целый ушат невероятной похабщины. «Трусливые шакалы, сыновья шлюх» - было, пожалуй, из общего потока наиболее приличным.
Его заместитель, наполовину облысевший, усатый ветеран лет сорока, терпеливо ждал пока командир кавалеристов закончит. Затем, сплюнув по привычке под ноги, пожал плечами и сказал: «А на шо ты чекав, хлопче? Большинство людэй, шо охороняють Баденбург, » - слово «охраняют» сопровождалось восхитительной ухмылкой презрения, «то дезертиры зи старои армии Мансфельда. Найневдалиши солдаты в свити, ще до того, як Мансфельд помер.»
«Тогда почему отцы города наняли этих сукиных детей?» - с горячностью спросил Маккей. Его взгляд, изучавший поле побоища, упал на тело маленького мальчика, лет, наверное, шести от роду. Тело ребенка обуглилось, когда рухнула крыша горевшего крестьянского дома, к котором он провёл свою коротенькую жизнь, но не настолько сильно, чтоб Маккей не мог заметить его внутренности, разбросанные на земле по двору. Конец его кишок был пришпилен к земле кухонным ножом в нескольких футах от самого тела. Жуткая картина мучений была типичной для развлечений наёмников Тилли.
Уж на что Маккей успел привыкнуть к подобным сценам за год, истёкший с момента его прибытия в Германию, он был рад, что тела женщин, живших на ферме, находились внутри дома. Тела в том аду обгорели до самых скелетов, так, что даже невозможно было определить, как умерли те люди. Да Маккей и знать не хотел. Достигнув двадцати двух лет, он столько узнал о жестокости и зверствах, что ему бы хватило на всю жизнь. Даже с учетом шотландского происхождения, к излишней впечатлительности не располагающего.
Леннокс и не думал отвечать на заданный вопрос, уж слишком ясна была его риторическая природа. Может, Маккей и был молод, но уж никак не глуп. Кавалерийский офицер не хуже других знал, что нотабли Баденбурга «согласились» нанять небольшую армию наёмников Эрнста Хоффманна просто потому, что их поставили перед очень простым выбором. Либо город разграбят дотла за раз, либо будут грабить его по частям. Как и многие города в разорённой войной Германии, Баденбург выбрал второе. К тому времени, по прошествии нескольких лет, большинство жителей уже жалело о сделанном выборе. Хоть люди Хоффманна и называли себя протестантами, большим благом для протестантского Баденбурга они не обернулись. За парой исключений, Хоффманн и его головорезы не могли даже считаться солдатами, в буквальном понимании. Они были просто бандой рэкетиров, только что по названию не уголовники.
Злость в душе Маккея сменилась усталостью, свойственной скорее людям пожилым. Когда стало ясно, что Хоффманн не намерен покидать городские стены, чтобы прекратить бесчинства вояк Тилли, Маккей сам повёл своих людей на вылазку, что бы сделать хоть что-нибудь для защиты окрестных деревень.
Это был жест хоть и благородный, но, по сути, бессмысленный. Маккей и его шотландские кавалеристы на службе короля Швеции прибыли в Баденбург три месяца назад. Густав II Адольф размесил их там как часть его обширных усилий по упрочению контроля за балтийскими провинциями Германии. Но королю не хватало люде, катастрофически не хватало. Протестантские князья, обещавшие ему широчайшую помощь по прибытию в страну, оказались, за редким исключением, скрягами что до людей, что до золота. Так, для выполнения своей задачи у Маккея было всего несколько сот человек. Его основной задачи, не имевшей ничего общего с обороной целой провинции силами маленького кавалерийского отряда.