Я же так и стою изваянием, рассматриваю его, а у самой коленки трясутся. Он стал таким другим, бесконечно чужим, что ли.
Но по факту он никогда и не был моим.
Совсем не имеет значения тот факт, что наши родители дружили столько лет и часто оставляли маленькую меня под присмотром старшего товарища, в которого я намного позже влюбилась как безумная.
Островский поднимает взгляд на меня и тепло улыбается, раскрывает объятия и призывно машет:
— Иди сюда, малявка, душить буду от радости, — хмыкает, а я как завороженная иду.
Иду обниматься, а в процессе теряюсь в запахе, который, кстати, совсем не изменился Зарываюсь лицом в свободную футболку и обнимаю парня, полностью ощущая бугрящиеся мышцы под пальцами.
В грудь ударяет разряд тока.
И стекает по конечностями льдинками.
— Ты как вообще с ним связалась? — коротко шепчет мне в макушку.
— Слепая была, — хмыкаю под нос, когда выбираюсь из объятий, что наполнены чистым огнем, опаляющим кожу.
Он смеется так, что у меня внутренности вибрируют.
Протирает подбородок и чешет затылок, пока тетя Марина, не долго думая, произносит решительно и четко:
— Так, бегом ужинать! Оба!
Ужинать бегом идем…
Островский пропускает меня вперед, и я, проходя мимо, цепляю его плечом. Боже.
Почему реакции в сто раз сильнее, чем были миллион лет назад?
Нет-нет-нет.
К тому же, он занят, и это все было детской влюбленностью, которая прошла.
Только перед глазами до сих пор его колкий взгляд.
ГЛАВА 6
ЭТО ПРОСТО УЖИН
Я не хотела бы сидеть сейчас за кухонным столом в квартире Островских во многом потому, что уже долгое время считала для себя эту страницу перевернутой. Когда Давид уехал, это было в какой-то степени гуманно для моей нервной системы и потрепанного сердца.
Я больше не могла смотреть на его отношения с Машей, девушкой, которая, как мне известно, до сих пор с ним в отношениях. Это было жестоко, хоть я и понимала, что маленькая, и что он на меня никогда не посмотрит так, как на нее.
Но теперь я выросла и ту влюбленность пережила, так что и обсуждать нечего.
В последние годы я и вовсе не вспоминала о нем, только если что-то в жизни напрямую толкало меня на эти воспоминания.
— Ты как вообще? — спрашиваю ровно, пожимая плечами. Во рту разливается сладкий привкус молочной шоколадки, растапливаемой от горячего чая, что обжигает слизистую.
Боже, какой же Давид красивый. И этот шрам так идеально вписывается в его внешность, что не остается никаких сомнений по поводу его мужественности и той самой спортивной красоты.
Саднящая боль немного возвращает меня в реальность.
— Все как обычно, бои, сборы, бои, пресс-конференции. Ты что? Не следишь за моей карьерой? — обиженно вскидывает брови и растягивает губы в ленивой улыбке. Конечно, первый год я следила за всем, но об этом я ни за что и никому не сознаюсь, а потом лишь развешивала уши, когда мои родители обсуждали спортивные достижения восходящей звезды мирового бокса.
— Скажем так, я не усердно следила, а так по верхам. Ты же знаешь, я к насилию отношусь не то чтобы очень хорошо.
Я беру еще кусочек шоколадки, смакую ее и прикрываю глаза от наслаждения.
Сладости всегда помогают мне сублимировать и спасают от плохого настроения. Аж мурашки по коже скачут…
Прикрыв глаза наслаждаясь вкусом, совсем как в детстве, рассасываю квадратик шоколада, а когда открываю глаза, врезаюсь во внимательный взгляд темно-голубых глаз, которые так долго снились мне в кошмарах.
Там он всегда уходил от меня.
А отчаянно кричала не делать этого.
— Так я чемпион, Златовласка. Ни одного поражения, — с гордостью произносит он, а я чувствую, как по моей коже скачут мурашки. Ни одного.
Он абсолютный победитель во всех боях.
Во всех.
А я та еще неудачница на его фоне.
Стараюсь на него сильно не глазеть, но ладони взмокают всякий раз, как я себе это позволяю. Рассматриваю и рассматриваю, решаясь на большее, чем могла бы.
— Поздравляю, ты этого заслуживаешь. Сколько помню тебя, ты всегда напористо шел к своей цели, — губы дрожат вместе с голосом, но я так стараюсь не выдать себя.
Я правда рада за него, а сердце из груди сейчас выпрыгнет вовсе не из-за того, что я волнуюсь в его присутствии. Просто не отошла еще от столкновения с Витей. правда? Да, правда…
Втягиваю носом воздух и медленно выдыхаю, снова окунаясь в знакомый омут.
— Лида, а как с учебой дела? Твои не планируют возвращаться?
Заставляя себя оторваться от игривой улыбки на лице Островского, я переключаюсь на тетю Марину.