— Думаю, ты давно это сделала.
— Ты имеешь в виду цветы? Те чары улетучились, когда мы с Дениз подружились и он почувствовал, что мы его избегаем.
— А сегодня?
— Дениз хочет подготовить его к летнему сезону. Чтобы oh проникся ко мне расположением.
— Я не часто говорю с тобой по-отцовски, Эмма, но ваша заговорщическая деятельность меня пугает.
— Пугает? — В тусклом свете газовых фонарей, освещающих рекламу «ИЛ.Бейкер, знаменитая машина для переработки сахарной кукурузы на выставке Столетия», я не видел ее лица. Эмма перешла на французский. — С какой стати? Конечно, мы с Дениз сумеем держать его в руках. Мне кажется, я была очень убедительна.
— Предложив ему заняться политикой?
— Более того. Я сказала, что он должен работать на Блейна. Я сказала ему, что, если потребуется, я помогу устранить из борьбы сенатора Конклинга.
— Историей с Кейт?
— Да. Она немало мне рассказала на улице Дюфо.
Я был шокирован и не скрыл этого.
— Пайа, — твердо сказала Эмма. — Тебе сенатор Конклинг не нравится. Кейт не моя подруга. А я ничего не могу поделать со своей страстью к Блейну. Так почему же не впутать в это Сэнфорда? Сработает ли это, спросил он. Я ответила, что абсолютно уверена. Вообще-то мне все это безразлично. Важно удалить его из Ньюпорта на июнь, пока я там буду.
— А ты коварна,· Эмма.
На ее лицо упал свет ярких огней летнего театра; она улыбнулась и сжала мне руку.
— Не волнуйся, папа. Твой губернатор Тилден должен побить моего месье Блейна.
— Молю бога, чтоб так было. Конечно, я не думаю, что твой заговор что-нибудь даст в политическом смысле. Не могу себе представить Сэнфорда в роли политического интригана. Но если ты устранишь его из Ньюпорта на то время, пока мы там будем, то прими мои благословения.
Эмма спросила, одобряю ли я ее намерение остановиться в «Брунсвике» у Дениз.
— Я никогда ничего не одобряю и не осуждаю, если это касается тебя. Ты взрослая женщина. Делай как хочешь.
— Это сэкономит наши расходы.
— А он будет там?
— Нет, если уедет к Блейну. Мне кажется, он клюнул.
— Жаль, что ты не можешь заняться политикой.
Эмма засмеялась.
— Я, наверное, была бы такой же идиоткой, как наша императрица.
— А что же Джон?
Ответ последовал мгновенно:
— Он с такой же легкостью сможет навещать меня в «Брунсвике», как и в «Пятой авеню».
— Ив Ньюпорте?
— Дениз пригласит его. «Я буду твоей дуэньей», — сказала она мне. Это удивительная женщина, папа. Нам так повезло.
Мой очерк о выставке Столетия наконец закончен и набран. Сделать это было нелегко, потому что Брайант до сих пор остается таким же упрямым редактором, каким был в годы моей юности. Нескончаемые споры относительно отдельных слов, грамматики, юмора; это последнее качество он не слишком жалует, даже в тех случаях, когда распознает.
— Но, Скайлер, конечно же, Клеопатру нельзя назвать самым прекрасным экспонатом выставки. Все кругом говорят, что это безвкусица.
Я воспел поразительную восковую Клеопатру, выполненную в натуральную величину. Популярнейший экспонат изображает знаменитую особу, возлежащую в лодке; на одной восковой руке чучело попугая, который хлопает крыльями через равные промежутки времени. Нил изображен в виде змеи, головы розовых купидонов поворачиваются слева направо, а их возлюбленная моргает глазами, как это бывает на ранней стадии глаукомы, а вовсе не от страсти.
Брайант заставил меня выкинуть несколько звучных определений и всю иронию. С другой стороны, ему показался очень интересным мой рассказ о том, как толпа встретила появление Гранта, Бристоу и Блейна. Он слушал меня внимательно, очень прямо сидя за своим столом; голова пророка казалась объятой пламенем заката, что горел в окне точно за его спиной.
— Мы встречаемся завтра в вашей гостинице, — сказал он, почесывая ухо кончиком гусиного пера. — Несколько… достойнейших либеральных республиканцев. Мы хотим спасти репутацию нашей бедной страны.
— Это легко сделать, проголосовав за другую партию.
Брайант вздохнул и, немного помолчав, сказал:
— Я был в Олбани сразу же после вступления Тилдена в должность губернатора. Он очень любезно представил меня законодательному собранию. Вы знаете, он один из моих самых дорогих и старейших друзей.
— Однако вы не можете отдать ему свой голос.
Он сердито вскинул свою величественную голову пророка.
— Что значит «не могу»? Я просто не доверяю его партии. И хотел бы вдохнуть жизнь в партию республиканцев.
— При помощи Бристоу?