МИНИСТР В СЮРТУКЕ
Знаем-знаем.
ЛОРИС-МЕЛИКОВ
Итак, вначале я исполняю свою обычную арию о жизненной важности общественной поддержки и зачитываю телеграммы от земств. Потом вы, ваше высокопревосходительство.
МИНИСТР В СТАТСКОМ МУНДИРЕ
Я говорю о том, что количество и, главное, качество чиновничества совершенно не отвечает потребностям империи. Ни образовывать, ни содержать кадры бюрократии, необходимые для управления стомиллионной империей, государство не в состоянии. Необходимо развивать самоуправление, привлекая к нему образованную часть общества.
ЛОРИС-МЕЛИКОВ
Только обязательно присовокупите: «разумеется, из числа преданных слуг монархии». (Поворачивается к Министру в сюртуке.) Потом вы, ваше высокопревосходительство.
МИНИСТР В СЮРТУКЕ
Я про свое, про финансы. Про то, что европеизация государственной системы повлечет за собой резкий приток инвестиций из Европы. И зачитаю прогноз, составленный Департаментом промышленности. Государь любит цифры.
ЛОРИС-МЕЛИКОВ (поворачивается к Министру в военном мундире)
Генерал, ваш аргумент должен быть особенно близок государю. Только, пожалуйста, не усложняйте, как в прошлый раз. Вы не на лекции в Академии Генерального штаба.
МИНИСТР В ВОЕННОМ МУНДИРЕ
Виноват, Михаил Тариелович, в тот раз я немного увлекся… Стало быть, я предельно ясно и четко говорю о том, что современная армия должна делать ставку на инициативного солдата. Мы же получаем по призыву забитых, неграмотных крестьянских парней, которые в основной своей массе совершенно не приучены к принятию самостоятельных решений. Армия заинтересована в развитии всеобщего начального образования, которое смогут обеспечить только представительные органы местной власти.
ЛОРИС-МЕЛИКОВ
Проще, проще. Скажите, что мы отстаем от германской армии. Это подействует.
МИНИСТР В СЮРТУКЕ (оглядываясь на жестикулирующего Победоносцева)
Всё это прекрасно, господа. Но наш визави вполне может атаковать с неожиданной стороны. Вы его знаете.
МИНИСТР В СТАТСКОМ МУНДИРЕ
Эх, подслушать бы, о чем этот ворон так зловеще каркает своему клеврету…
Либеральные министры
Он продолжает говорить, но уже без голоса. Теперь мы слышим диалог в правой части сцены.
ВОРОНИН
Константин Петрович, вы даже не заглянули в составленный мной меморандум. Там всё расписано по пунктам и параграфам.
ПОБЕДОНОСЦЕВ
…Ах, Виктор Аполлонович, разве это главное?
ВОРОНИН
Не это? А что?
ПОБЕДОНОСЦЕВ
Главное – сохранять в своей душе ребенка. Относиться к жизни, как к великому, торжественному празднику. Надобно существовать каждый Божий день, словно в детстве. Помните трепет в канун Рождества? (Воронин хлопает глазами.)То ведь не было ожидание подарков – нет. Душе чуялось, что завтра будет день необыкновенный, светлый, радостный, и что-то великое будет совершаться. Бывало, ляжешь, а колокол разбудит тебя перед заутреней, и няня, вставшая, чтобы идти в церковь, опять должна уговаривать ребенка, чтоб заснул. Боже! это же ожидание детских дней ощущаю я в себе и теперь… Как все во мне тихо, как все во мне торжественно! (Воронин хочет что-то сказать, но Победоносцев останавливает его жестом.) Чу! Слышите благовест?
ВОРОНИН
Нет, не слышу…
ПОБЕДОНОСЦЕВ
Значит, он здесь. (Прикладывает руку к сердцу.) Не мешайте… Лучше закройте глаза, помолитесь…
Свет меркнет. Звучит молитвенное песнопение с колокольным перезвоном. По занавесу скользят радужные тени.
Следует пятиминутная балетная сцена, в которой министры-либералы безмолвно танцуют па-де-катр Цезаря Пуни, исполняя фигуры, полные изящества и благородства: то по одиночке, то парами, то хороводом.
Царь завороженно наблюдает за танцем, кивая головой в такт музыке. Победоносцев сидит неподвижно, молитвенно сложив руки, сомкнув очи и опустив голову. Позади него Воронин, язвительно улыбается.