В общем, помогают работникам бюджетной сферы.
И я, когда второй раз пошел, тоже помочь решил - сварил борщ, принес... Они, как борщ нюхнули, говорят:
- Вот и доигрались, вот и к нам киллера прислали... Проси чего хочешь, только душу не губи...
Я говорю:
- Да мне бы только телефон поставить...
И они тут же у кого-то сняли, мне поставили... Только, говорят, это не новый номер, он раньше одной организации принадлежал... И мнутся так, и подмигивают... Я сразу подумал: "Наверное, что-то с разведкой связано". И точно - они говорят: "По этому номеру раньше "секс по телефону" был..."
Тоже мне... конспираторы... Нашли от кого скрывать. Можно подумать, я не знаю, что такое секс. Это цифра шесть на каком-то языке. Это они так, наверное, свои коды и шифровки по телефону передают. Ну там - ван по телефону, ту по телефону... секс, севен...
Только дали мне этот номер - как эти разведчики пошли звонить!
И вот что интересно, я раньше думал, что они в штатском ходят. Нет. Первый же, кто позвонил, стал расспрашивать: какая у меня грудь, талия, длинные у меня ноги или нет. Видимо, для формы мерку снимать...
Причем форма такая необычная. После него другой позвонил, видимо, не знал, что мне еще форму не сшили, и приказывает:
- Надень пояс!
Ну, у меня еще с армии остался такой пояс, знаете, со звездой. Надел.
А он мне:
- Теперь к нему чулки в сеточку и лифчик...
Ну, приказ есть приказ. Одолжил у соседки, надел... Ну, я вам скажу, если это летняя форма, то еще куда ни шло, но ведь зимой в такой холодно. Конечно, может, на зиму они другие лифчики выдают, на каракуле, как папахи...
Но ведь ясно, что такая форма в глаза бросается, что враги посмотрят на меня в колготках и сразу поймут, что я сотрудник ФСБ...
Я ему это хотел сказать, а потом подумал: может, я не прав? Ведь вот я ходил до этого в поварском колпаке, но никому же не приходило в голову, что я готовить умею...
Теперь жалею, что не сказал, может, у них всех этих последних провалов бы не было - вон их сколько в Америке разоблачили, небось, все в лифчиках по ЦРУ и Пентагону ходили...
Конечно, дураки в любом деле есть. Ну вот скажите: зачем разведчику строевая подготовка? Так ведь звонят, говорят:
- Надень высокие сапоги на каблуках, походи, а мы послушаем... Только когда ходишь, обязательно так попкой покрути...
Я даже не стал спрашивать зачем, и так ясно: тренировка, чтоб в тебя не попали, если сзади стрелять будут. Ну, не глупость?
Если силовые структуры такими вещами занимаются, могут они с преступностью справиться?
Бандюги вон совсем обнаглели - уже по телефону грабят...
Мне тут позвонили.
- Раздевайся, - говорят, - снимай все!..
То есть они, видимо, чтоб время не тратить, сначала всех обзванивают, раздевают, а потом просто объезжают, вещи собирают...
Я часа три голый просидел - никто не приехал. Или совесть заговорила, или испугались, узнали, что я из разведки...
Хотя чего им бояться? Они по телефону грабят, а милиция их тоже, похоже, по телефону ловит. Тут один позвонил.
- Ух, - говорит, - я б на тебя сейчас наручники и хлыстом или дубинкой...
Я говорю:
- Это вы номером ошиблись, если дубинкой, это вам не ко мне, это вам в Белоруссию на демонстрацию надо...
В общем, за все время из разведки по делу только один позвонил. Видимо, связник.
Он так и сказал:
- Мечтаю с тобой в связь вступить, но никак не могу дозвониться...
- Конечно, - говорю, - все время ваши, с глупостями...
Ну, этот связник тоже хорош! Помешан на конспирации!
- Ты, - говорит, - спиной повернись, это моя любимая позиция...
Ну, это чтоб лица моего не видеть, чтобы, я так понимаю, если его захватят, под пытками меня не выдать.
И еще.
- Я, - говорит, - буду звать тебя Зиной. Это мое любимое имя...
В общем, дал мне кличку и успел сказать, что если его жена в комнату войдет, он трубку повесит. И повесил. Видно, она как раз вошла, а он ей не доверяет, подозревает, что она на врага работает...
Я даже не успел сказать, чтобы он не волновался в связи с обрывом связи, потому что у меня телефон с определителем номера...
Звоню ему - она подходит. Я говорю:
- Мужа позовите, пожалуйста.
Она:
- А кто его спрашивает?
Ну, я ж не буду говорить, что коллега по разведке, раз он ее подозревает...
И я условным языком, чтоб она не догадалась:
- Это Зина в колготках и лифчике... Скажите, что я повернулась спиной, стою в его любимой позиции и жду звонка...
В общем, заморочил ей голову! Пусть думает, что это просто женщина звонит.
И вдруг слышу она ему: "Получай, изменник!"
Интересный подход, да? Он работает на любимую Родину, она - на Запад, и он еще - изменник!
И тут слышу в трубке какой-то удар! Я, как кулинарный профессионал, сразу определил: сковородкой, тефлоновой, фирмы "Цептер"...
Эта "цептер", действительно, как в рекламе: ее попробуешь - и ничего больше не захочешь. Одного удара достаточно...
В общем, была у меня одна опасная профессия - сменил на такую же...
Переписка Славы и Сани...
Дорогой Слава!
Пишет тебе Саня Солженицын. Тебя, наверное, удивит это письмо, ведь пишу я с твоей же дачи, из соседней камеры. Жалко, ты никогда не сидел - мы могли бы перестукиваться, а так вот, видишь, приходится писать. Письмо передаю с оказией, с одной вольняшкой, не бойся, она верный человек. Да ты ее знаешь, это Глаша, твоя домработница, а мне она баланду носит... Я что пишу-то? Вот вы вчера с Галей ко мне стучали, а я не откликнулся. Вы за это на меня сердце не держите. Я ведь сейчас над "Архипелагом" работаю, который еще в зоне начал. И мне очень важно снова ощутить ту атмосферу лагерного барака, чтобы единый стиль был. Ну, атмосферу-то я создал - вы, наверное, ее почувствовали, когда к двери подходили, - это я мокрые портянки над лампой сушил...
Я сижу, пишу, можно сказать, в образе зэка, и тут вы стучите - а мне открывать никак нельзя, мне ж по образу свидания запрещены...
Будь здоров, привет всем там, на воле, извини, что коротко, - в лагере с бумагой плохо, пишу на том, что под руку подвернется...
Саня! Под руку тебе подвернулась первая часть уникальной симфонии Шостаковича, она в единственном экземпляре, собственно, за ней мы с Галкой и заходили. Странно, нам казалось, мы тебе положили целую кипу чистой бумаги... Прости нас. Видимо, мы забыли. Я стал ужасно рассеян. Вот и виолончель свою третий день найти не могу. Что ты называешь баландой? Тех раков с пивом, которых мы послали? Ты только скажи, что ты хочешь, и мы тут же... Ну, не буду мешать. Желаю успехов. Твой Слава.
Слава! Вот ты желаешь мне успехов! А возможны ли они? Вы же, когда звали к себе на дачу, говорили, что будут все условия для работы... И где же они? Как мне сосредоточиться, войти в образ политзаключенного? Что я в окно вижу? Пейзаж, твою мать... Где решетка, где колючка? Где толпы зэков на утренней поверке? Вертухаев нет, собак тоже... Где плакат над воротами дачи "Вошел преступником - вышел честным человеком"?
Не волнуйся, положить кипу чистой белой бумаги вы положили. Но разве на такой я в лагере писал?.. На этой чистенькой у меня не идет ничего... Я привык на клочках, на обрывках, чтоб всегда можно было, если шмон, в матрац спрятать...
Но я не обижаюсь, тем более ты сам говоришь, что стал рассеянный, ничего не помнишь, не можешь найти какую-то виолончель... Ты, кстати, и про парашу ничего не сказал. Я нашел ее, можно сказать, в последний момент. Ну и чудаки вы, музыканты! Надо же даже парашу сделать в виде большой скрипки. Оригинально, только струны мешают. Да и отверстие можно было бы побольше... Я когда к ней подхожу, все время думаю: "Какая же Сталин сволочь! И до иностранцев добрался! Там, на параше, тот, кто раньше на ней сидел, видно, перед расстрелом свое имя выбил: "Гварнери". Наверное, из итальянской Голубой дивизии...