1.
Старое белокаменное здание, едва освещаемое ярко-желтым противным светом близлежащего фонаря, готовилась к завтрашнему сносу. Более полувека эта развалина в три этажа или ломала жизни, или спасала. Сотни людей в ее стенах трудились на благо граждан своей страны. Эти серые стены, с кое-где облупленной штукатуркой видели слезы женщин и детей, их содрогания, душевные раны, искалеченные тела, к ним прижимали со всей силы щетинистые щеки со шрамами, они слышали крики "я не виновен!"; идя по мрачному широкому коридору, можно улавить запах смерти и страха среди плесени и серы. Здесь пытали, угрожали, творили правосудие, умоляли. Наверное, до сих пор в камере хранения, на втором этаже в ячейках можно увидеть аккуратно завернутые в прорачные пакеты окровавленные тряпки, куски арматуры, самодельные наручники, гильзы и многое другое.
Опытный следователь Мейсон Ли, почасывая давно седую голову, перебирал в руках толстые папки, испачканные замазкой, зеленой краской, которой малевали стены во время ремонта, и даже томатным соком. Ему было тяжело прощаться с местом, которому он отдал тридцать лет своей жизни. Кабинет №37, в котором детектив частенько ночевал, рассматривая камеры видеонаблюдения, вчитываясь в сотый раз в показания свидетелей, пытаясь уловить хоть какую-то связь, найти зацепку; некогда был увешан грамотами и похвальными листами с дипломами, теперь им предстоит пылиться в коробках в чулане.
Мейсон даже не представлял, как тяжело ему дастся этот уход на пенсию. Все вещи уже давно были собраны и расфасованы по картонным коробкам. В такой поздний час все сотрудники давно ушли по домам, наверняка, сейчас, в кругу семьи, какой-нибудь комисар, в милом желтом фартуке, держит на руках свою пятилетнюю дочь и учит готовить ее спагетти. Мейсону же торопиться было некуда, сын точно не приедет навестить его в будний день вместе с женой и малышкой Натали, а младшая дочь Беатрис в общежитии, готовиться к зачету. Дом комисара опустел после смерти горячо любимой жены, два года назад ее унес инсульт. Он долго не приходил в себя, даже заболел, комисару еще тогда предложили уйти на давно заслуженный отдых, но он отказался, ведь помогла ему забыться в свем горе именно работа, на которой он последние пол года практически жил.
В старом деревянном шкафу с детскими накрейками по краям оставался лежать лишь один сверток, он явно был толще всех остальных, завернутый в старый обработанный картон, на котором стояла дата "1982". Это, несомненно, было оно, то самое, его первое дело, самое сложное и запутанное...
2.
Кресент стрит была полна людьми как никогда, несмотря на дождливую погоду. Полицейский участок, находившийся напротив булочной старого еврея Патрика, окружали толпы папарацци. Десятки объективов были направлены на молодого элегантного брюнета, с выразительными голубыми глазами и маленькой родинкой над верхней губой. Многим даже не верилось, как этот, на вид тридцати пяти летний мужчина в сером пальто и чёрной шляпке уже стал капитаном полиции Монреаля. И пусть на этот пост его назначили совсем недавно, у многих граждан он уже вызывал невольную симпатию.
- Капитан, скажите, что вы думаете о недавнем нападении? За последние два месяца это уже четвертая жертва...- крикнула молодая блондинка с микрофоном в руке.
- Я уже говорил, что не оставлю это дело, мы найдём подлеца и он получит по заслугам, будьте уверены, это вам говорю я, капитан полиции Шон Ренар,- спокойным приятным голосом ответил брюнет, особенно чётко звучал его британский акцент.
- Капитан, капитан, позвольте, у вас уже есть догадки, кто стоит за этими чудовищными преступлениями?- на этот раз басистый голос принадлежал мужчине-афроамериканцу с короткой стрижкой и смешными большими ушами.
- Полиция работает над этим, будьте спокойны, тайны следствия я раскрывать не имею права, так что пока на этом все,- мужчина шёл быстрыми шагами по узким коридорам, пропитанным запахом корицы и пота, сзади все ещё шумела толпа, слышались звуки проезжающих машин и брызги.
Полицейский участок, казалось, вот-вот пойдёт вверх дном, четвертая жертва за два с половиной месяца, а следствие ни на шаг не продвинулось, нет ни улик, ни зацепок, ни свидетелей. Маньяк был хорош, жертва его практически не видела, о нападении свидетельствуют лишь многочисленные побои и порезы. Последней стала Оливия Кларк, студентка местного медицинского университета, которая сейчас находится в реанимации. Её фотография сейчас лежит на столе главного следователя Монро Брифта. Молодая девушка, восемнадцати лет, с тусклыми, светлыми длинными, немного волнистыми волосами и карими, блестящими глазами.