Старик тем временем несколько раз чихнул, увидел меня и вознёс руки вверх. Он быстро забормотал на странном гортанном языке. Поначалу я ни слова не мог разобрать, пока он не щёлкнул пальцами.
– Хвала Аллаху, мой господин, что выпустили меня из этого сосуда страданий и боли! Да продлится ваш род в веках и пускай…
Я замотал головой – я ещё не слышал о миражах за пределами пустыни. Чёрт возьми, неужели старик из цирка сбрендил и зачем-то приплёл сюда мой злосчастный кувшин.
– Мой господин, да простит Аллах мою дерзость, но я никоим образом не хотел вас напугать или прогневить! Я, смиренный раб лампы, джинн по имени Барак аль Хусейн ибн Рушди, буду рад служить вам, господин!
Раб лампы? Джинн? Кажется, я слышал это слово в детстве. Покойная матушка читала мне на ночь восточные сказки. Но откуда здесь, в прериях, могло взяться это сказочное существо? Да и вообще с чего я должен верить в байки заблудившегося факира из цирка?
Я прокашлялся и сказал:
– Послушайте, мистер. В паре миль отсюда есть железная дорога. Я могу проводить вас…
Старичок яростно замотал головой.
– Мой долг служить вам и исполнять любые ваши желания!
– Мистер факир, мне и так ужасно плохо…
– Смотря что считать ужасно плохим, мой господин! Что печалит вас, о мудрейший? – старик склонился в поклоне.
Господи, а вдруг старичок не тихий свихнувшийся факир, которого прогнали из цирка, когда он выжил из ума, а буйный головорез, перерезавший горло всем клоунам? И он набросится на меня, если я начну перечить?
– Эээ… мистер факир…
– Вы можете звать меня как угодно, мой господин, хотя в тех местах, где я вырос, меня звали Барак аль…
– Окей, я буду звать тебя дядюшка Барак.
– Итак, мой господин, что за печальные мысли омрачают ваше лицо?
– Я был унижен и ограблен, дядюшка Барак, – сбиваясь, я рассказал факиру мои злоключения.
Выслушав печальную повесть, старичок вознёс руки вверх и сказал:
– О Аллах, воистину испытания, которые ты насылаешь на нас, делают нас сильнее перед встречей с Иблисом и его слугами. Ибо… – тут факир забормотал какую-то околесицу про своды небес, сладкоголосых гурий, ждущих за вратами рая, и сады, полные невиданных наслаждений. Сумасшедший факир, казалось, впал в экстаз. Я уже подумал, не дать ли мне потихоньку дёру в ближайший перелесок, когда дедок лукаво улыбнулся мне и произнёс:
– Не желает ли мой господин разделаться с дерзкими нечестивцами, посмевшими оскорбить его? Есть много способов и средств – огнедышащие драконы, змеи-молнии…
Похоже, старичок хотел научить меня цирковым фокусам – пускать огонь изо рта, глотать шпаги и прочей факирской дребедени. Только Бьюфорда этим не напугать, лишь разозлить. Джини, конечно, будет восхищённо ахать. Нет, это вряд ли мне поможет поквитаться с обидчиками. Спасибо тебе, дедушка, за твою доброту, но..
– Может быть, господин хочет превратить презренных злодеев в камень? Или… – старик продолжал красочно описывать небесные кары, которые можно было обрушить на бандитов. Это стало порядком утомлять, и я вспомнил, что в цирке видел выступления силачей, борцов, боксёров. Да, боксёры. В салунных драках крепкие кулаки могли бы изрядно облегчить мою жизнь. Может, старик отведёт меня к какому-нибудь знакомому цирковому силачу, и тот обучит меня нескольким апперкотам? Хотя… разве это меня спасёт? Я ведь и мухи не обижу.
– Мой господин решил, как он разделается с негодяями, дерзнувшими унизить его?
Эх, сдаётся мне, что старик ещё не скоро угомонится. Теперь главное его не разозлить и чем-то занять, пока я не отведу его к местному доктору.
– Хорошо, дядюшка Барак, – я вздохнул, – тогда сделай так, чтобы я стал эээ…лучшим боксёром на всём Западе.
– Боксёром? Не будет ли столь добр мой господин объяснить, что означает это чудесное слово?
Факир точно выжил из ума, если не помнит, с кем каждый вечер выходил на арену. Ладно, главное не выводить его из себя.
– Дядюшка Барак, боксёр это человек, который ударами кулаков может побить другого человека. А лучший боксёр – это тот, кто может одним ударом сбить противника с ног, выбив из него всю дурь.
– Смотря что понимать под выбиванием дури, о мой господин! – ухмыльнулся в седую бороду старик. – Впрочем, ваше первое желание будет мною немедленно исполнено.
Факир что-то тихо забормотал, в воздухе вокруг него стал виться голубоватый дымок. Видать, старик хоть и спятил, но показывать фокусы не разучился. Мне показалось, что мои руки стали более мускулистыми и слегка увеличились в размерах. Господи, похоже, и я перегрелся на солнце. Или, может, хлебнул в салуне джина с лишком? Мои размышления прервал стук копыт. Из-за скалы выехало трое всадников. Я поморщился – подручные Бьюфорда. Вчера они тоже были в салуне и всё видели. Подъехав ко мне, всадники спешились. Самый молодой из них осклабился, посмотрев на мой жалкий вид и кувшин в руках. Старичок куда-то исчез.