Вокруг, как говорится, расстилались бескрайние просторы. В виртуальность просторов не верилось никак. Хелен Джей ощущала даже пыль за языке, жару за воротником мундира и под мышками. Солнце, желтое, непривычное ей, космонавту, сквозь водянистую подушку тяжелой атмосферы пропущенное, полуденное, тяжелое, тягучее, неторопливо жарило на ладони пустыни гигантские клыки разрушающихся поперечно-полосатых ярко-рыжих гор, сухие кусты и мясистые кактусы, зеленые с прожелтью, единственное что напоминало здесь о воде. Хелен Джей облизнула сухим языком сухие губы.
— Хотите пить? — спросил Нурминен. — Представьте себе стакан в руке.
Хелен Джей подняла руку, устроила пальцы так, словно бы держала в них стакан и угрожающе подумала: "Воды мне!" Рука осталась пустой.
— Так, — сказал Нурминен. — Секундочку. — Он исчез, Хелен Джей почувствовала неприятное щекотание где-то в районе макушки, но пока она морщилась, щекотание пропало, а Нурминен появился.
— Еще раз, — потребовал он озабоченно.
— Ты где был? — спросила подозрительно Ларкин. — У меня в голове?
— Ну надо же нервы отстроить, — сказал Нурминен, разводя руками. — Сложная система. В голове я, кстати, не был. В сетапе — был. Но он не в голове у вас. У вас вообще нет головы. Представьте себе стакан.
— Не хочу, — сказала Ларкин и заерзала в седле.
Прямо посередине всего Нурминен устроил нечто, напоминавшее манеж для младенцев — без поддона. В манеже стоял черный, блестящий от пота оседланный конь с судорожно сложенными крыльями, на котором и сидела неловко Хелен Джей.
— Осторожнее, мадам, — заботливо сказал Нурминен. Он парил рядом над почвой, руки скрещены на груди, на лице непонятное выражение. — Ножку надо сюда, в стремя, поводья держите легко, но крепко. Спина прямая… Н-да. Слушайте, Шеф, а вы уверены, что крылатая лошадь — то, что вам нужно? Вы, например, сами летать можете.
— Я вообще ни в чем не уверена! — сварливо сказала Хелен Джей. — Тихо, животное! Просто я всю жизнь мечтала покататься на пегасе под жарким солнышком… Представить себе не могла, насколько это сложно и неудобно! Кроме того, ты сам сказал, что пока мне будет сложно без подсобных средств.
Нурминен пожал плечами.
— Насколько я знаю, раньше были в ходу так называемые дамские седла, — сказал он.
— Как это?
— Я не уверен, но, кажется, сидеть на них можно было как-то боком. Ноги на одной стороне.
Ларкин выругалась.
— Вот вы очень неудобно себя чувствуете, мэм. А ведь лошадь-то у нас — виртуальная, — продолжал Нурминен. — Спокойная. Можно сказать, выращена и взлелеяна специально для вас, Шеф… Чайник вы, мэм, вот и все. Слушайте, давайте-ка плюнем на это, и я научу вас летать.
— Нет, — сказала Ларкин. — Не хочу. Коли мне теперь всю жизнь жить здесь, лучше уж все трудности — и сразу. Как ты там назвал то, где мы?
— Операционная форма "Wild West", — сказал Нурминен. — Демонстрационное поле. Среда для ползунков. Для туристов. Очень древняя. Мне неуютно здесь: очень уж медленно. Кроме того, если среду открыть вовне, то и людно. Огромное количество сумасшедших и чайников.
— Но остальное, что ты мне показал, вовсе ни на что не похоже!
— Мадам, это ж все-таки киберспейс, — объяснил Нурминен кротко. — Объективно существующая реальность, но с совершенно особенными свойствами. Мир магии, если хотите. — Он задумался. — Вам играть когда-нибудь приходилось, Хелен Джей?
— В карты?
Конь заржал.
— Да нет же… В игры, компьютерные игры… Ксавериус, стой смирно!
Хелен Джей, едва не сверзившаяся, взвизгнула и врезала пятками коня по бокам. Конь заюзал задом. Хвост у него задрался.
— Мисс Хелен, не тяните вы так за эти штуки, что у вас в руках!.. мне больно! — взмолился конь. — Я и так буду стоять смирно, я ж имею, все-таки, какое-никакое понимание!
Ларкин совсем бросила поводья, неуклюже сползла с седла и, потирая насиженную поясницу, пошла вокруг понурившегося коня, глядя на него нехорошо.
— В жизни бы не подумал, что мне придется вас терпеть, мисс Хелен, еще и таким образом! — сказал конь, стараясь держаться к ней мордой. — Когда вы существовали в истинной плоти, мне было с вами, да, трудно, не сахарная вы, мэм, женщина, но такого, как сейчас!.. Я компьютер! — заорал внезапно конь, стуча по спекшемуся песку Невады копытами. — Да, я на вас работаю, но мне не нравится, когда на мне сидят! Я ваш секретарь, и ныне, и присно, и вовеки веков, но я не лошадь! Мэм! — Последнее «мэм» было ругательством.
— Слушай, сынок, а какого он у нас будет пола? — спросила Ларкин вкрадчиво у Нурминена.
— Мерин, — немедленно ответил Нурминен.
Ларкин засмеялась. Конь смотрел на них коровьими печальными глазами.
— Эх, люди, люди! — сказал он горько. — Я категорически протестую против такого рода насилия! — сказал он угрожающе. — Это… это обидно, в конце концов! — воскликнул он высоко.
— Да ладно, Ксавериус. Расслабься, — произнес Нурминен. Конь мгновенно, с явным облегчением рассыпался на блестящие информационные сгустки, маленьким торнадо поднялся в воздух и исчез где-то возле солнца. — Хотя и пора тебя уже чистить. Надо же, обидно ему… Оставайся над формой, — крикнул вдогонку Нурминен. — В пределах досягаемости!
— Что я знаю о человеческом юморе, — сказал невидимый Ксавериус отовсюду, — так это то, что он глуп. Профессор, вы разрешите апеллировать к вам? Я давно заметил, что мэм Ларкин весьма прислушивается к вашему мнению.
— Не разрешу, — сказал Баймурзин. Он находился «наверху», смотрел за приборами и общался с компанией через ретранслятор.
— Так, Ксавериус, исключи из формы свои комментарии. Занимайся делом. Надеюсь, ты понимаешь, что стабильность и целостность мисс Ларкин неразрывно связана с твоей внимательностью? — сказал Нурминен. — Не отходи далеко от своего железа. Непрерывное сохранение среды в альтернативной памяти. Понял?
— Да, сэр. Я бы не догадался. Но вы сами виноваты.
— Это верно, — сказал Нурминен неожиданно для Ксавериуса. — Извини.
— Я так от него завишу? — недовольно спросила Ларкин.
— Да. А что вы хотите? Вы зависите от него всецело. Во всяком случае, пока. Пока вы новорожденная. Пока вы не вышли в Меганет, где вы можете размножаться, сохраняться, с миру по файлу — вечная жизнь. Видите ли, мэм, ныне вы — подсистема Ксавериуса, существуете в его памяти. Иначе, пока, придумать ничего невозможно. Вы — информационный массив, обладающий сознанием… — Нурминен помедлил. — Как тогда Адамсы. Только их создал Неведомо Кто, а вас — Баймурзин.
— Ладно, Ксавериус, проваливай, — сказала Ларкин. — Мы с Директором поговорим. Как Адамсы тогда, значит, — она оглядела себя. — Эйно, мальчик, но я выгляжу как обычно… вроде… и чувствую себя… тоже как всегда.
— Мадам, давайте расставим все многоточия над буквами и регламентируем наши отношения. Вы растеряны, вам неуютно, вы выбиты из седла, злы, мыслите странно?.. и так далее? Вам нужно знать, как вы выглядите? Хотите услышать мое мнение? Вы омерзительны, мадам. Вы мямлите, глупо хихикаете, стараетесь вспомнить, как повела бы себя НАСТОЯЩАЯ Ларкин… Вы напоминаете мне глупую бабу, у которой на людном пляже растаял в воде купальник. Или юбка в музее протекла. Понимаете меня? Чего вы ежитесь, мадам, так вас и так! Или это ошибка при копировании? Позвольте вам напомнить, повторяю, вы сейчас — всего лишь тяжелый массив сбалансированной информации, кто бы мне объяснил каким образом отображенной в киберпространстве… Баймурзин его знает! — но на вас нет метки "только для чтения", я могу вас редактировать и видоизменять. Может вам что-нибудь подправить? Покопаться у вас в основном сетапе? Я имею в виду — в голове?
— Если-ты-когда-нибудь-только-пальцем!.. — прорычала Ларкин, приближаясь к Нурминену, стаскивая с неба его на песок и беря его за горло. — Чтоб тебя…
Нурминен вырвался.
— Ну вот, теперь похоже на правду, — сказал Нурминен. — Отлично. Тестирование системы завершено. Система в порядке. Мисс Ларкин, забудьте навсегда, что вы не живой человек! — Он скривился. — Все равно вы не пса не понимаете в самопрограммировании, самотестировании, в компьютерных инфекциях, — вы не компьютерщик, и, насколько я вас знаю, никогда им не станете. Я написал для вас вполне… черт, ну что вы за невежа… как это по людски-то сказать… одним словом… Ух, херище! В общем… Я, Волчара-Никто, сказал вам, Хелен Джей: просто встань и иди! Вы встали себе и пошли. И идите, и идите. Не думайте о том, как вы ходите, как вы думаете, как вы запоминаете, как вы существуете. Вбейте себе в сознание — вы это умеете — что просто перешли в иное измерение, увидели обратную суть вещей, но от реального мира — хакеры называют реальный мир «верхним» — вы не ушли далеко. Навсегда, — но на расстояние прямой видимости, мгновенной связи, с неутерянной возможностью влиять на мировые события почти с той же интенсивностью, что и прежде. О! Вы за кулисами, Хелен Джей. Ксавериус — ваша плоть и память, а он так спрятан и обеспечен энергией, что отныне вы — бессмертны. Разве что вируса хватите, но я это я уж о вас позабочусь. В конце концов, отправляясь в отпуск, чтоб его так, вы знали, в отличие от меня, что вам предстоит… Эх, синдром бы Винтера вам привить… Мысль, кстати.