- Они фотографировались в усадьбе! - ахнула Адрианчук.
- Судя по всему, Митяев работал у Веришиловых. И был не последним человеком. Это видно по его добротной одежде и даме, которую он так фамильярно держит под руку, - рассуждала Светка.
Следующая фотография привлекла не меньшее внимание: Митяев, его не узнать, борода сбрита, короткие усы, волосы зачесаны назад под политику, в шелковом жилете, золотая цепочка часов. Рядом стоит высокий статный мужчина, темно русый с умными глазами, в белой рубахе с распахнутым воротом. Мужчины стояли за диваном, на котором сидели две нарядные женщины. В одной из них не трудно узнать Анну Николаевну, вторая женщина, несмотря на всю величавость соседки, выглядела еще эффектней: гордый взгляд сверху вниз, какая-то тонкая усмешка тронула ее губы. Посередине дивана сидели две девочки тоже принаряженные, с интересом смотревшие в объектив. Под фотографией подпись черными чернилами: «1913 год. Гостиная Веришиловых. Митяевы. Лебедевы». Так эта женщина с властным взглядом Светкина бабушка!
- Вот где сдружились мои деды с Митяевым, они вместе работали у Веришиловых.
- Я, честно говоря, подумал, что это княгиня Веришилова, а не твоя бабка, - поделился впечатлением Ромка.
- Да-а, не из простых, - протянул Адрианчук. – А кто твоя бабушка?
Светка неопределенно пожала плечами.
Следующая фотография была подписана коротко и точно: «Веришиловы. 1905 год». Женщина и мужчина, князь Веришилов и его жена, рядом молодой князь-сын и княжна-дочь. Без особого лоска, сняты в домашней обстановке. Дочь дружески обняла отца, положив голову ему на плечо, улыбается. Князь обнял жену за талию, у ног княгини присел сын, в шляпе, с тростью, на которую оперся и положил на руки подбородок, не сколько улыбается, сколько щуриться от солнца.
Андрей вдруг ткнул на его правую руку: «А вот это кажется знакомая вещица». На безымянном пальце красовался все тот же перстень, что украшал теперь Дегтярева.
- Странно, как же он все таки попал в Дегтю? - задумалась Светка.
Дальше альбом украшали фотографии семейные: Митяев с женой, Митяев с женой и дочерью, Митяев в форме красного командира, один, с боевыми товарищами, вновь Енисейц, на стройке дома вместе с Лебедевым. Были еще две фотокарточки, которые привлекли внимание ребят: Митяев и высокий безусый мужчины, одет очень прилично, но не так, как одеваются сибиряки - легкие летние туфли, брюки, пиджак и даже галстук. Под фотокарточкой подпись: Е.В. и И. Д. 1909 год». Затем все тот же мужчина, но уже один, фотография не вклеена в альбом. Вероятно, из-за дарственной надписи на обороте: «Другу, соратнику и Человеку Евгению от простого смертного Корсунова Ивана Дмитриевича».
- Корсунов! Это тот самый, у которого, по словам музейного старика, были изъяты экспонаты для краеведения, и которые хранил у себя Петровский.
- Нужно выяснить, кто такой Корсунов, - сказал Никита.
- Опять никто ничего не скажет, - вздохнул Ромка.
- Нужно ехать в музей, - решает Светка.
- Когда?
- У меня папка скоро приедет, он обязательно отправится к дяде Мише в Светлоярск. Можно будет с ним. Меньше будут знать - лучше будут спать, - Надька имела в виду Дегтярева и его знакомых.
- Ну что ж, - вздохнул Никита, - подождем Дмитрия Ивановича.
Альбом с фотографиями отложили. Приняли за самое интересное - письма. Но в основном эти письма были Митяевой от подруг из разных точек Советского Союза, видимо, одноклассницы Ленки разъехались, первое время переписывались, потом - перестали. В письмах был обычный девичьей щебет: устроилась так-то, поступила учиться или работать туда-то, влюбилась в того-то, а вчера был такой-то случай... - в общем, ничего интересного. Были тут письма от матери, Анны Павловны, в которых она звала к себе Ленку в Смоленск, рассказывала дочери о своей жизни. Тоже ничего занимательного. В одном из таких конвертов помимо письма от очередной подруги лежали бледно голубые тонкие листы, на которых ровным аккуратным почерком было обращение не к Ленке, а к Ольге: «Привет, Ольга! Вот, кажется, совсем недавно я стояла рядом с тобой на станции плакала. Не буду кривить душой...» Письмо писали в Севастополе. Девушка уехала из Енисейца, работает у артельщика на рыбе. Ее обучает медицине некая немка Щёбель, которая на восьмом месяце беременности, живут втроем: девушка, Щёбелиха и повариха Лиза - совсем старуха.