Андрей пожал плечами: «Вот всегда с ней так: поругаешь - обидится, пожалеешь - тоже обидятся, похвалишь – съязвит в ответ».
Ночью Андрей слышал, как к дому Емельяновых подъехала машина - это вернулся из командировки Дмитрий Иванович Емельянов. Значит, послезавтра они едут в Светлоярск.
* * *
- Дед, - обратилась Светка к Дмитрию Степановичу, как только проводила Надьку, - А кем дядя Женя Митяев работал у Веришиловых?
Лебедев прищурился, посмотрел на внучку.
- Ну-у, - протянул он добродушно, - мне даже дочь таких вопросов не задавала.
- И все же? - не терпелось Светке.
- Работал он сначала в птичнике, потом одному ссыльному агроному помогал. Этого ссыльного Веришиловы к себе на службу взяли. Толковый мужик, хоть и политический. Вот мы ему и помогали.
- Как? И ты тоже? - удивилась Светка.
- И я тоже. Потом меня забрал молодой князь в Петербург служить ему. А он, Женька Митяев, стал управляющим имением Веришиловых.
- Управляющим? Так вот оно что.
- А что?
- А ты кем работал?
- Когда обратно в Енисейц вернулся, встал на место ссыльного. А тот на прииски поддался. Агрономом я сделался.
- На какие он прииски поддался?
- На золотые, Светочка. Край-то у нас золотой. В то время такая лихорадка началась. А ссыльный удачливый был чертяка, золото к нему так и липло. Он и Митяя несколько раз с собой брал. Сдружились они очень, пока я в Петербурге с князем зимовал.
- А ты говоришь, что не было у Митяева золота.
На это Лебедев лишь плечами пожал.
- А ссыльного как звали?
- Корсунов.
- Ну надо же!
Глава 11 Поездка
И действительно, как предполагал Андрей, через два дня Емельянов отправился к другу в Светлоярск. Надька была рада любой причине, которая позволяла прогулять очередной учебный день. Светке было тоже все равно, она и так много пропускает, какая разница, днем больше, днем меньше. Андрей едет с ними и это не обсуждается. Кто-то ведь должен им показать, где находится музей. Андрей и не протестовал.
Все уселись на заднем сидении. Дмитрий Иванович занял место рядом с шофером.
- Что, прогуливаем? - оглянулся он на дружную компанию.
- Ага! - в один голос отвечают ребята.
- Дела государственной важности и не требует отлагательств! - философствует Андрей.
За шутками и разговорами не заметили, как доехали.
- Притормозите нам на площади Ленина, пожалуйста, - просит шофера Андрей.
Машина остановилась, ребята вышли на площадь.
- Ну что, вперед на амбразуру? - улыбаясь, спрашивает Андрей.
Девчонки кивают.
День солнечный и уже еле уловимо пахнет весной, капель. Ребята поднимаются по небольшому деревянному крыльцу, заходят в дом. С последнего посещения Андрея тут произошли заметные перемены: каждая комната соответствует одной теми, и все экспонаты строго подобраны. Нет того бардака первых дней работы музея. Ребята прошли в небольшую комнату с табличкой на открытых дверях: Веришиловский зал. Надька хотела позабавиться над этим названием, но, глядя на серьезные, непроникновенные лица друзей, тоже попыталась состряпать такую же гримасу.
В углу за небольшим столиком сидел тот самый старичок в очках с толстыми стеклами.
- Петровский, - шепнул Андрей девчонкам.
Ребята останавливаются у стола с книгами. Под стеклом пожелтевшая пачка не то тоненьких дощечек, не то листов, испещренных различными черточками, кружочками, точками.
- Здравствуйте, - с улыбкой старого знакомого Андрей подошел к старику. - Товарищи Петровский, вы можете объяснить, что значат вот эти черточки, точечки и так далее?
Старик с великим удивлением воззрился на Андрея.
- Простите, юноша, откуда вам известна моя фамилия?
- Мне сказал товарищ Роднянский, ваш коллега.
- Ах, Павел Николаевич, - воскликнул Петровский. - Что ж, пусть будет так, а вы опять со своими друзьями.
- Да. Меня зовут Андрей, это Надя и Света. Кстати, Софьину поляну мы нашли.
- Да? - старичок внимательно смотрел на Андрея.
- Да. Мы еще там небыли. Но точно знаем место: у Черноозера, за Веришиловским кладбищем.
- Зачем вам это? - оглядевшись по сторонам, серьезно спросил Петровский. - Это злое место. Вот эти таблички, - он кивнул на листы под стеклом, - были начертаны много лет назад. Это, как считаю я и товарищ Роднянский, древнее наречие или язык, как угодно, местных жителей, той самой чуди, что ушла в леса и превратилась во всякого рода леших, кикимор, белых баб и снежных людей. Раньше, еще до принятия христианства, аборигены поклонялись Светлой Дщери. Капище как раз находилось на небольшой поляне у Светлоозера. На берегу жили жрецы, шаманы, называйте как хотите, в общем служители этой Дщери. Вероятно, после них и остались эти таблички. Но их никто еще не расшифровал. Так вот, когда сюда пришла православная вера, а пришла она в наши дремучие места во времена раскола.